— Так… А что, этот горный козел, по шкуре или по мясу ценится? Козловые сапоги шьют не из него?
— Да, шьют и сапоги.
— Хм, — произносит Онисим и осторожно из-под густых бровей осматривает Шмотякова. — Вы, стало быть, больше по зверю? Медведя знаешь?
— Знаю. Но я больше по горным.
— У нас ведь и медведь особенный. На Кавказе, говорят, не такой… Бывало, у одного мужика медведь-то повалил корову. Мужик приуныл. Корова была одна. Без коровы мужику какое житье? У нас без навоза земля не родит… Это, может быть, на Кавказе… Купить корову мужику не на что. Вот он рассердился и говорит: «Отомщу же я тебе, окаянная сила». Один раз пошел в лес дрова рубить. С собой, кроме топора, ничего не взял. Зашел в лес. Ходит. Вдруг в стороне слышит рев. Ревут коровы. Опять медведь одну повалил. Коровы, как увидели кровь, собрались в кружок, роют землю копытами и ревут. Ревут и подступают к медведю все ближе и ближе. Вместе они медведя не боятся. Вместе у коровы находится храбрость. Он обороняется от них только кровью. Наберет в рот крови и плюнет в коров. В таком положении застал его наш мужик, по прозвищу Кочеря. Мужик ахнул, выхватил из-за пояса топор и при таком коровьем примере забыл страх, побежал на медведя. Оттеснил коров, размахнулся, изо всей силы ударил обухом медведя в лоб. Медведь заревел, скатился с коровы. Не успел встать на дыбы, мужик его второй раз оглушил. Вот у мишки помутилось в глазах. Пошел он от мужика шатаясь. А Кочеря обозлился, ни за что не хочет его упускать. Догнал медведя, вскочил ему на спину и ехал на нем так, покуда не заколотил до смерти. Так отплатил Кочеря медведю…
Онисим молчит, посматривая на Шмотякова.
— А-а… — произносит Шмотяков неопределенно: не то верит, не то сомневается в рассказанном. — Да, история, — добавляет он.
Онисим смеется глазами.
— А разве такое происшествие не могло быть? — уже не скрывая улыбки, спрашивает он, и сам себе отвечает: — Могло быть…
В береговых кустах темно. Березовая роща через поляну виднеется смутными белыми линиями. Ложится роса. Река шумит мягче и таинственней.
— Разве податься тебе на Иксу, — говорит Онисим. — Тут крысы нет. Напрасно рвешь одежу.
— А вот Нименьга?
— Про Нименьгу я не знаю, — сухо отвечает Онисим.
Утром Онисим подходит к шалашу. Шмотяков спит, свернувшись под накидкой. Костер давно остыл. В траве у стены лежит белка. Вчера Онисим ее не заметил. Он наклоняется и с удивлением видит, что белка наполовину ободрана не с хвоста, как это делается, а с головы. Онисим осматривает испорченную шкурку и думает: «Как же он обдирает козлов?»…
Вечером, встречая Шмотякова, Онисим спрашивает:
— С полем?
— Да нет, — отмахивается Шмотяков. — Искал новую кормовую площадку, а вот на ужин так ничего и не добыл…
Онисим постукивает крышкой табакерки.
— В наших местах дичь юркая. А особенно боится чужих.
Шмотяков пробует улыбнуться. Он спешит к себе, переминается с ноги на ногу. Лицо у него усталое, одежда помята. На правом рукаве пятно: белая глина.
Онисим старается вспомнить — где тут есть белая глина. Близко нигде нет. Он хорошо знает все береговые обнажения Нименьги от устья до Надпорожья. Может быть, эта глина есть выше Надпорожья, но там высокие сухие берега — ондатра этого не любит, идти туда Шмотякову незачем.
— Где побывал, Андрей Петрович?
— Около Гординой избы.
— Выше не поднимался?
— Нет.
Онисим смотрит на Шмотякова и думает: «Врет. Зачем же он врет?»
— Так-так… Иди отдыхай. А что сварить, у меня найдется…
Шмотяков уходит к себе. Онисим все стоит на берегу Шивды и думает. Не только в берегах Нименьги, во всем ее бассейне нет ни ручья, ни оврага, в котором была бы белая глина!
Тихая, безросная ночь. Они варят ужин. Шмотяков сидит поодаль от костра, в тени, и курит папироску. Рядом с ним лежит Найда. Онисим чистит картошку.
— А что, — говорит он Шмотякову, — этого горного козла картечью свалить можно?
— Можно.
— Прыгает хорошо?
— Да.
— Сам-то убивал не одного?
— Как же!
Видя, что Шмотяков рассказывает неохотно, Онисим перестает спрашивать и снова думает: «Врет. Козла он тоже не знает. Кто их разберет, этих ученых…»
Вдруг Онисиму приходит мысль. Белое пятно на рукаве Шмотякова он видел в сумерках, это могла быть известь, которая белеет на берегу около Трифоновой курьи!
— Надо побыть в лесу. В книгах всего не напишут, — уже просто, без иронии, говорит он Шмотякову.