— На западной окраине этого поселка подобие противотанкового рва имеется. Может, используем? Если не возражаете, всех в одной братской могиле захороним?
В братской так в братской, капитан Исаев против этого возражений не имеет; он одобрительно кивает, а думает уже о том, что на западной окраине многих городов, поселков, сел и даже сравнительно крупных деревень они видели так называемые противотанковые рвы, фронтом развернутые к врагу. Сколько сил в создание их было вложено, сколько сотен или даже тысяч часов человеческого труда в них было зарыто! А зачем, ради чего, спрашивается? Насколько известно капитану Исаеву, пока ни один из этих рвов не остановил наступления фашистских механизированных колонн; они, обнаружив его, просто спокойнехонько устремлялись в обход. Этот ров, похоже, все же принесет пользу…
Бряцая котелком, к капитану Исаеву бежит солдат. Бряцание котелка раздражает, оно звучит упреком: дескать, не научили толком даже котелок крепить к поясному ремню, а в бой солдата уже гоните.
Солдат-посыльный уже рядом, он тараторит, стараясь сдержать свое бурное дыхание:
— На опушке лесочка обнаружены раненые, уцелевшие от того эшелона. Тридцать семь душ… Среди них затесался какой-то высокий воинский чин. Этот вас требует. Чтобы обстановку доложили.
Капитану Исаеву от женщин, работающих наравне с солдатами, уже известно, что не было здесь госпитального эшелона, что только шесть вагонов-теплушек стояло, ожидая раненых: по плану эвакуации, разработанному кем-то, все раненые должны были из медсанбатов доставляться сюда, чтобы в тыловые госпитали следовать уже по железной дороге. Но зачем солдату-посыльному знать все это? Да и раздражает капитана Исаева, что здесь обнаружился какой-то высокий воинский чин, опасается капитан Исаев, что, он, этот чин, и в дальнейшем (очень даже допустимо и такое) будет обязательно мешать своими советами, подсказками или просто расспросами.
И вдруг мысль, вселяющая в душу слабую надежду: может быть, только для солдата тот чин гора высоченная, а приглядеться — так себе, бугорочек среди болотных кочек. И капитан Исаев спрашивает вроде бы безразличным тоном:
— Звание-то у него какое?
— У них нет звания. Оно вместе с петлицами спорото, — отвечает солдат-посыльный.
Звание вместе с петлицами спорото… Точнее не скажешь!..
Слышно, как на стыках рельсов постукивают колеса. Одновременно катятся четыре вагона. С боков их облепили солдаты, женщины и дети, которые постарше. Солдаты переговариваются с женщинами, ребятами. Голоса у тех и других вполне нормальные…
Солдату-посыльному надоело ждать ответ, он осмеливается напомнить о себе:
— Как и что прикажете доложить тому товарищу командиру?
— А почему я обязан ему что-то докладывать? Или он наш начальник? — вспылил капитан Исаев, но тут же совладал с нервами и бросил вполне миролюбиво: — Ладно, испарись.
Ему бы, капитану Исаеву, заботы этого солдата…
Капитан Исаев сейчас не хочет, кажется, даже не имеет права уходить куда-либо с этого подобия перрона неизвестной ему станции, здесь он хорошо слышит все, что происходит вокруг: и деловой перестук колес вагонов, и звон лопаты, ударившейся о железо или камень, и все деловые реплики, которыми обмениваются его теперешние подчиненные. И о том, что делается, и о настроении людей все это докладывает абсолютно правдиво.
Все вроде бы ладилось, и вдруг к бывшему станционному зданию, от которого только истрескавшийся фундамент и остался, подкатил вагон, остановился. Тотчас от него отделился солдат Карпов и спросил:
— Ас этим вагончиком, товарищ капитан, как прикажете поступить? — И тут же пояснил: — На дверях этой теплушки написано, что здесь имущество воинской части. Даже номер ее указан. Только, ежели вот в данную дырочку заглянуть…
Он намеревался показать, в какую конкретно, однако капитан Исаев считал, что сегодня и вовсе нельзя позволить себе столь расточительную трату времени, что сегодня каждая минута имела особую ценность, он приказал:
— Открыть теплушку!
Откатываясь, обиженно взвизгнула дверь. Капитан Исаев и его солдаты всю ночь работали без огня, их глаза полностью привыкли к темноте. К тому же сейчас она уже чуть отступила перед перешедшим в наступление рассветом, стала ощутимо менее плотной, как бы несколько прозрачнее. Поэтому все отчетливо увидели заднюю стенку массивного гардероба шириной почти в дверь теплушки. Кнопками к ней приколота записка: «Вора из-под земли достану!»
За почти что два месяца, которые выпало провести в частых боях, капитан Исаев повидал всякое. И наших солдат, откровенно дезертировавших из частей, и трусов, что, побросав оружие, просто бежали подальше от врага, и трех явных сволочей. Эти настолько перетрусили, настолько дорожили своей жизнью, что поспешили закопать в землю или «утерять» свои партийные билеты. Еще на прошлой неделе, когда заслоном стояли поперек шоссе, даже одного представителя местной власти поймали! Этот вовсе ошалел от страха. Иначе чем еще можно объяснить тот факт, что на телегу, где сам был и за кучера, он погрузил обшарпанный однотумбовый письменный стол и самую обыкновенную табуретку?