1.
— Ба! Ну Ба! Ну хоть ты меня пойми! Мне двадцать лет! Мне летать охота! А я тут вынуждена торчать в болоте! — Марья Моревна, или как бабуля Ягуля ее звала — Мырь-Мырь, рвала и метала. Рвала шапки у мухоморов и метала в кадушку. От злости она иногда промахивалась. Но деревянная лоханка шустро двигалась и ловила трехочковые, не давая упасть ни одной яркой, красной с белыми точками шапочке.
— Тут даже избушка мутировала, еще одна лапа отросла за последний год! Я сама тут мхом порасту, так вся жизнь мимо пройдет! Да и тоже мне — хорошее дело — помогать людишкам, которые тебя загнали жить на болота! А потом сами приходят и помощи просят: наколдуй, да приворожи, да подскажи-погадай!
Избушка ворчливо заскрипела, чуть раскачиваясь, и Яга, ласково успокаивая, погладила деревянную створку окна узловатой рукой.
Бабушка не мешала внучке выпускать пар. Молча толкла пестиком мак в маленькой деревянной ступке.
— Да я уже многое умею! Зачем столько учиться-то? Ба! — Марья зло щелкнула пальцами и кадушка с мухоморами, плескавшимися в воде, вспрыгнула на стол. Она перемыла их скупыми движениями, вынула большим дуршлагом, дала стечь воде и шваркнула в котелок с зеленой жидкостью, водружая его на огонь в печи. — Через пару дней в Москве комик-кон, вот где волшебство творится, я и платье приготовила! — Шипела не хуже котелка внучка, отсчитывая из банки высохшие когти летучих мышей и добавляя их в варево.
— Вот это? — Яга плюнула, дунула, стукнула об пол темной деревянной клюкой, отполированной руками за долгое время до лаковой гладкости, и на крюке, вбитом в стену, материализовалось прозрачное розовато-зеленое платье. Ткань переливалась так естественно и нежно, что больше напоминала лепестки роз.
Марья полюбовалась на аккуратно расправленную на плечиках свою прелесть и подумала, что так с подпространством работать она еще не может. Она повернулась к своему вареву, доставая выверенным движением с полки баночку с нужной травкой. Открыла крышечку, понюхала, удовлетворенно кивнула, отсчитала пять соцветий, добавила их в кипящий котел и помешала зелье деревянной ложкой.
— Платье как платье, — усмехнулась Яга и, склонив голову на бок, прошептала пару слов. Тихое жужжание и вуаля — лиф и низ платья украсили сине-зеленые капельки, переливающиеся в свете горящих свечей волшебными огоньками. — Так, поди, лучше?
Марья восторженно взвизгнула, всплеснула руками и бросилась на шею бабуле.
— Спасибо, Ба!
— Знаешь, как сделать, чтобы они взлетели и сели на место? — ласково улыбнулась Яга, кивая на светлячков.
— Помню, помню! Там все офигеют! — светилась от радости внучка. — Так ты меня отпустишь? Там представляешь, Мадс Миккельсен приезжает! О-о-о! — закатила глаза в восторге она, а Яга только цыкнула зубом.
— Этот, что ль? — качнула головой в сторону лежанки.
Внезапно материализовавшийся блондин в одних пижамных брюках с нарисованным Спанч Бобом спал на лавке. Марья некультурно раззявила рот и вытаращила глаза, мигом став деревенской простушкой. Затем тонко пискнула и коршуном кинулась к мужчине, с трудом затормозив в паре сантиметров. Она аккуратно, мизинчиком, огладила одну его бровь, потом другую, присела и понюхала шею. А потом не сдержалась и поцеловала в щеку. Мужчина осоловело приоткрыл глаза и растерянно заморгал.
— Ба, он же не вспомнит потом, да? — огорченно спросила Марья, глядя на Мадса и мечтательно улыбаясь.
— Не вспомнит, внуча. — Щелчок пальцев — и мужчина исчез, как его и не было.
Марья Моревна тяжело вздохнула и подошла к бабуле, обняла ее со спины.
— Ба, научишь меня так же?
— Конечно, внученька. Но позже. Сегодня к нам потянутся заблудшие души — те, кто нагуляли деток, и хотят от них избавиться. Вот эту настойку, что ты варишь, и будешь им раздавать. Но с толком. Смотри, не забывай нужную фразу говорить, помнишь ее?
Марья посуровела, и на розовых щечках появился бледный румянец. Она серьезно кивнула головой и сказала:
— Отравить невинный плод — большой грех. И этот грех ты берешь на себя. Берешь?
Яга одобрительно кивнула.
— Красная вода, чужая беда, да гнилое семя, да чужое племя, — четко выговаривая слова, продолжила речитативом Марья похожую на детскую считалочку скороговорку, слово в слово повторив нужное заклинание, и тут же не удержалась, поинтересовавшись:
— Бабуль, а как судить-то? Как определять, кому давать зелье, а кому нет?
— Правильный вопрос, Мырь-Мырь, правильный. Ты, когда девица-то выкладывает просьбу, гляди ей в глаза с минуту, настраивайся на голос, как я учила, а затем опускай взгляд вниз, на чрево, и смотри третьим глазом. Если видишь зеленый огонек внутри теплится, ту бабоньку гони метлой.