Стиль барокко, наиболее полно отражающий вкусы аристократии, оказал свое преобразующее влияние и на прическу, которая стала необычайно пышной, чопорной, величественной, требующей большого мастерства и старания парикмахеров (куаферов) и к тому же богато украшенной различными деталями, которые в иные эпохи не имели никакого отношения к данному предмету.
Цвет волос имел достаточно большое значение. Эпоха «короля-солнце» отдавала предпочтение, как и эпоха Ренессанса, цвету созревшей пшеницы с рыжеватым, медовым оттенком.
Брюнетки со временем возьмут реванш, но это время наступит несколько позже…
Модным цветом мужской прически также был белокурый.
Мужской парик
Мужская прическа, в отличие от женской, была тогда достаточно простой: длинные волосы, спускающиеся до плеч, в сочетании с маленькой бородкой и усами a la Rua — маленький кустик волос под нижней губой и две узкие полоски по краям верхней губы — нововведение Людовика XIV.
В последней четверти XVII столетия мужчины начинают носить пышные парики.
Наиболее популярным был тип парика, называемый алонж, — длинные волосы, завитые в крупные локоны, ниспадающие на плечи, но имели место и нестандартные модели, такие как, например, парик a la Cadene, обязанный своим происхождением некоему мсье Кадене, который, будучи в гостях у некоей мадам де Морель, нечаянно уснул, а шаловливые дочери хозяйки дома в это время вплели несколько лент в локоны его пышного парика. Этот штрих привел в восторг хозяйку дома и остальных ее гостей, а мсье де Кадене сделал вид, что так и было задумано изначально.
Так вот и возник новый тип мужского парика…
Среди мужских аксессуаров следует особо отметить трости и часы.
Трость стала наследницей традиционного для предыдущих веков посоха, который в эпоху Людовика XIV утратил свое практическое назначение и превратился в аксессуарное дополнение к мужскому, а затем и к женскому костюму.
В «Анжелике» встречается короткое, но достаточно выразительное упоминание об этом аксессуаре: «Людовик XIV, облаченный в свой великолепный парик и стоящий на высоких каблуках, величественно смотрел на придворных. К тому же никто не мог так ловко орудовать тростью, которую он ввел в моду совсем недавно…»
Первоначально длина трости составляла примерно половину человеческого роста, но со временем она укоротилась почти вдвое.
Имели достаточно широкое применение трости-ножны, скрывающие клинок стилета или короткой шпаги, трости-табакерки и трости-фляги.
Что касается часов, то в эпоху Людовика XIV им уделялось огромное внимание, но скорее не как прибору для измерения времени, а как очень престижному аксессуару, поэтому господа из высшего общества зачастую носили при себе на золотых цепочках или шелковых лентах по два, три и даже больше экземпляров.
Дамы старались в этом не отставать от кавалеров, но основное внимание, разумеется, обращали на то, чтобы по возможности обмануть неумолимую природу с помощью одежды, причесок и косметики.
Спектр дамских причесок был довольно широк — от гладких, со строгим узлом на затылке, называемым «узлом смирения», до замысловатых сооружений высотой более полуметра.
Фонтанж
Некоторые дамы, видимо, более других уверенные в своих природных данных, носили прическу бандо — прямой пробор, пряди собраны на затылке в пучок.
Определенная часть дам укладывала волосы в так называемую юрлю-берлю — прическу, состоящую из отдельных локонов, симметрично уложенных рядами, однако большинство предпочитало использовать все потенциальные возможности прически для привлечения к себе внимания представителей противоположного пола, и прежде всего — самого главного, самого желанного и вожделенного из них — короля.
Вершиной такого рода творчества по праву считается прическа, называемая фонтанж, — воплощение тенденции к бездумному следованию моде — сложная комбинация уложенных рядами и для прочности смазанных яичным белком локонов, поддерживаемых жестким проволочным каркасом. Это сооружение высотой до 70 сантиметров было, как правило, украшено декоративной тканью, кружевами, лентами и цветами. Оно не разбиралось месяцами, и ничего удивительного не было в том, что там весьма вольготно чувствовали себя различные насекомые и, говорят, даже мыши.