Какие именно — она еще не знала, но можно поручиться за то, что темная тень уже пробежала по ее сердцу. И как бы в подтверждение этому к ней, как только отошел в сторону де Гранлье, подошел де Каюзак и негромко проговорил:
— Я все слышал, мадемуазель Амалия. И все видел.
— Так что, — с вызовом спросила она, — теперь вы намерены это рассказать моему отцу? Идите. Я не задерживаю вас, мсье.
— Вы не поняли меня, мадемуазель. Я намерен не доносить, а помочь в вашем деле.
— Помочь? Но как?
— Вы не догадываетесь?
— Догадываюсь… Но что вы потребуете взамен?
— О, сущий пустяк — для вас, не для меня…
— Но что именно?
— Чтобы вы относились ко мне с большей благосклонностью, не более того.
— Если так, то… я согласна.
— Вот и отлично. От вас потребуется лишь написать своему жениху записку с просьбой прийти в сад, что позади вашего дома, к восьми часам вечера для очень важного разговора. Записку пометьте завтрашним числом.
— И это все?
— Да.
Она тут же прошла в свой будуар, написала требуемое и, возвратившись, вручила записку де Каюзаку.
Около восьми часов вечера следующего дня молодой барон де Шавиньи был убит в темном переулке неподалеку от особняка Валломбреза.
А еще через день в дверь будуара Амалии постучался де Каюзак. Она впустила его и, закрыв дверь на задвижку, спросила:
— Все в порядке?
— Да, мадемуазель. Как вам уже известно.
— Вас никто не видел?
— Ни одна душа.
— Благодарю вас, Каюзак. Я ваша должница.
— И когда же вы намерены отдавать свой долг, мадемуазель Амалия?
— Я… а что вы имеете в виду?
— То же, что и вы, мадемуазель.
— Речь шла всего лишь о благосклонности, не так ли?
— Да. Но должна же благосклонность хоть в чем-то выражаться, верно?
— Что ж, я… могу поцеловать вас…
Как недавно выразился несравненный Ларошфуко, тот, кто сорвет у женщины поцелуй и не добьется большего, достоин лишь сожаления. Каюзак сорвал поцелуй, после чего опрокинул красавицу на банкетку и решительно взял то, что она так старательно берегла для своего будущего мужа.
После его ухода Амалия всплакнула по поводу утраченной части приданого, но сразу же утешилась мыслью о том, что теперь путь к браку с де Гранлье свободен от каких-либо препятствий. Что же касается девственности, то существует же немало уловок, известных пылким красавицам еще с незапамятных времен…
И вот приходит день ее свадьбы с де Гранлье.
По замыслу Амалии, на брачное ложе вместо нее взойдет — в полной темноте, разумеется — доверенная служанка, девственница, сложением очень схожая со своей молодой госпожой. Примерно через полчаса после дефлорации она под благовидным предлогом выйдет из спальни, а ее место займет новобрачная, которая утром мастерски разыграет смущение по поводу расставания с девичеством.
Брачный пир заканчивается. Молодые идут в спальню. Амалия просит мужа погасить все светильники, после чего выходит в туалетную комнату, а вместо нее на ложе возвращается служанка.
Амалия через гардеробную выходит в будуар, где ждет выхода из спальни служанки. Проходит полчаса, час, полтора. Амалия в тревоге выглядывает в коридор. К ней тут же подходит неизвестно откуда взявшийся де Каюзак.
— Я все знаю, мадемуазель… вернее, мадам, — говорит он. — И готов помочь…
— Но как? — в полной растерянности спрашивает Амалия.
— Это мое дело, — отвечает де Каюзак. — Только сейчас плата вперед.
— Послушайте, вы…
— Или я ухожу, и тогда выпутывайтесь сами, если сумеете.
Она идет с ним в какую-то каморку, где он грубо берет ее, прислонив к дверному косяку, а затем поспешно уходит. Через минуту слышатся крики: «Пожар! Горим!», откуда-то тянет дымом, коридоры наполняются перепуганными полусонными людьми. Вот к своей комнате опрометью пробегает служанка.
Амалия бросается в будуар, затем через гардеробную и туалетную пробирается в спальню, где не застает мужа, который вышел, как она догадалась, через другую дверь. Она выходит в коридор, где сталкивается с ним. В этот момент доносятся громкие крики с той стороны, где расположена комната служанки.
Молодые спешат туда и видят множество людей, окруживших бездыханное тело девушки с кинжалом в груди и схваченного убийцу — де Каюзака.
Амалия хотела было спрятать лицо на груди мужа, но он отстранил ее, всматриваясь в перстень на пальце убитой.