— Гораздо интереснее, как это он до сих пор ухитряется оставаться в живых. — Второй мужчина был пониже. Для своего возраста — а мужчины казались ровесниками — он был чуточку полноват. Он расчесывал волосы на прямой пробор и имел привычку улыбаясь жмуриться.
— Именно это я и хотел сказать. Зэц уже давным-давно должен был укокошить его. Вам не кажется, что мы просто обязаны его остановить?
— Остановить кого? — послышался еще один голос. — Что это вы тут затеваете? Собираетесь устраивать какое-нибудь дельце за спиной у Комитета? — Урсула Ньютон подошла к ним и смерила их по очереди подозрительным взглядом. Роста она была чуть ниже среднего. Вечернее платье открывало мускулистые руки и необычно широкие для женщины плечи. Голос у нее был под стать плечам; впрочем, она никогда и не пыталась изображать скромницу.
— Ни в коем случае! — ужаснулся тот, что пониже.
— Джамбо?
— Разумеется, собирались, — как ни в чем не бывало отозвался длинноносый. — Пинки как раз спрашивал у меня, кто из убийц сейчас свободен. Разве не так, Пинки?
— Еще чего! — пробормотал второй. — Ничего подобного.
— Дело в том, — продолжал Джамбо, — что молодой Эдвард Экзетер объявился в Джоалвейле и воззвал к черни, открыто провозгласив себя предсказанным Освободителем.
— Боже праведный! — нахмурилась Урсула. — Вы уверены?
— Совершенно уверены, — нервно ответил Пинки. — Агент Семьдесят Семь. Весьма толковый тип и довольно неплохо знает Экзетера. То есть, очень хорошо знает.
— И сколько это продолжается?
— Он находился там уже дня три, когда Семьдесят Седьмой увидел его. Семьдесят Седьмой немедленно поспешил сюда предупредить нас. Весьма разумное решение. Я поощрил его за проявленную инициативу. Впрочем, у него ушло четыре дня, чтобы попасть сюда, возможно, с тех пор ситуация изменилась.
— То есть вы хотите сказать, Экзетер может быть уже мертв. Но если об этом известно нам, можно не сомневаться, что об этом известно и Палате.
— Вот именно. Вот именно.
В гостиной стихли аплодисменты, и баритон завел новую песнь:
Я верный сын родной земли До самых смертных дней, о сэр…
Мужчины продолжали молча курить, и Урсула облокотилась на перила между ними, хмуро вглядываясь в ночь.
— Это может принять серьезный оборот, — заметила она.
Сменяться могут короли…
— Совершенно верно, — согласился Пинки.
А я останусь с ней, о сэр…
— Вы собираетесь послать кого-нибудь, чтобы привести его в чувство?
— Именно это мы и обсуждали при вашем появлении, — кивнул Джамбо, ухмыляясь.
— Это дело Комитета, — заметила Урсула, — но вы, конечно, ничего еще не говорили старине Ревуну, не так ли? Рассчитывали устроить все сами, верно? Вы двое и ваши приятели?
— Вовсе и не устроить! — запротестовал Пинки. — Ей-богу, ничего подобного! Просто мы не хотели портить такой замечательный вечер разговором о делах. Но мне казалось, что Джамбо это будет интересно. Я надеялся, он придумает что-нибудь. Да и вы тоже, дорогая. Вы ведь не будете спорить, что надо послать кого-нибудь переговорить с Экзетером?
— Только ли переговорить?
— Необходимо тщательно оговорить средства убеждения, доступные эмиссару, — осторожно ответил Пинки. — Разумеется, он должен обладать довольно широкими полномочиями.
Джамбо закашлялся, будто поперхнулся дымом.
— Воистину слова, достойные джентльмена. Цезаря Борджиа, скажем, или Макиавелли. Ну, меня-то он на пушечный выстрел не подпустит — после того, что вышло в прошлый раз.
— Если только у него осталась хоть капля мозгов, — сказала Урсула, — он не подпустит к себе никого из нас. Кроме разве что Смедли. Старый школьный приятель? Да, Джулиана он, пожалуй, выслушает.
Пинки зажмурил глаза и улыбнулся, став очень похожим на кота.
— Капитан Смедли — замечательный молодой человек. Однако он здесь, можно сказать, еще новичок. Вам не кажется, что он может не оценить всей сложности ситуации? Я не сомневаюсь, что капитан доставит ему наше послание, но выполнит ли он наше поручение с необходимой убежденностью? — Он вопросительно посмотрел на Урсулу.
— Разумеется, ту грязную работу, которую вы задумали, он для вас не выполнит. Но не забывайте, у него же нет маны. Мне кажется, вам нужно послать к Экзетеру двоих — его друга Смедли и еще кого-нибудь, кто смог бы помочь капитану в случае, если потребуется немного применить силу.
— А! Гениально! Я думаю, мы и сами додумались бы до этого, Джамбо, да? Но не сразу. Конечно же, послать двоих! И кто будет этим вторым? Как вы считаете?
Джамбо вздохнул:
— Мне это не нравится. Не нравится. Розенкранц и Гильденстерн. Нам нужен кто-то с рассудительной головой.
— И не отягощенный совестью? — ехидно поинтересовалась Урсула.
— Ну-ну, — успокоительно проговорил Пинки. — Не судите так строго. Я почти уверен, что мистер Экзетер внемлет логике.
— Решение должен принимать Комитет. Пусть он и решает. А теперь пошли в дом, оба, и прекратите эти закулисные штучки. — Она резко повернулась и направилась в гостиную.
Достойный уход… Две сигары вспыхнули одновременно. Два облачка дыма поплыли в ночное небо.
— Разумеется! — заявил Пинки. — Мы и сами остановились бы на ее кандидатуре, не так ли? Рано или поздно.
Джамбо снова вздохнул:
— Верно написано: самки, вне зависимости от вида, значительно опаснее самцов.
— О да. — Пинки опять по-кошачьи зажмурился и улыбнулся. — Совершенно верно.
3
От Семи Камней в Рэндорвейле осталось только четыре: один стоял вертикально, два покосились и один упал. Остальные три или заросли, или их давным-давно увезли. Сохранившиеся четыре располагались в центре зеленой поляны, окруженной огромными деревьями вроде земных кедров. Место было призрачное, мрачноватое, пропитанное ароматом листвы. В этот безветренный осенний полдень здесь было жарко, как в турецких банях. Спрятавшись от толпы за густым зеленым кустарником, Джулиан Смедли ощущал, как пощипывает кожу от виртуальности.