Интересно, что отец Доди, Мохаммед аль-Файед, египетский миллиардер, живущий в Лондоне, сразу же выступил с теорией заговора: авария в тоннеле якобы была не случайностью, а убийством, которое спланировал и осуществил бывший тесть Дианы, принц Филипп, герцог Эдинбургский, в сотрудничестве с секретной службой MI6. Я коротко встречался с Мохаммедом аль-Файедом в Лондоне для одного проекта, который не удалось осуществить, и с тех пор не сомневаюсь, что Файед полностью убежден в этой теории. И, хотя за многие годы расследования он со своими детективами не нашел ни малейших доказательств, это нисколько не повлияло на его фанатичную веру.
Когда умерла леди Диана, можно было заметить, что огромная волна чувств по всему миру была довольно неопределенной, суженной до некой стержневой эмоции, которая не совпадает с тем, что испытывают члены скорбящей семьи. Это было своего рода невыразимое сокровенное ядро, закрепленное в природе и практике горевания, которое уже на уровне личного переживания наполняется жизнью и готовым эмоциональным содержанием.
Я ставил оперы, и в них происходит что-то похожее: чувства сгущены настолько, что становятся чем-то вроде аксиом в математике – предельными, недоказуемыми и несводимыми к чему-то еще. Такого рода грандиозные оперные чувства в природе, в человеческой натуре на самом деле не встречаются, но мы заполняем эту сердцевину, которую «невозможно помыслить», всем спектром чувств, и они таинственным образом кажутся нам истинными, правдивыми. Однако в опере это происходит только благодаря музыке, чья сила делает возможным самое невероятное. Таким же образом истории, невозможные в реальности, обретают правдивость. Непостижимое и невозможное становится логичным и само собой разумеющимся.
На семинарах по сценарному мастерству студентам киношкол снова и снова вдалбливают в головы, что нужно обращать внимание на реалистичность истории. Это правдоподобие должно строиться на событиях, происходящих вокруг, на втором плане, – и это совершенно искусственный подход, который приводит киноиндустрию к формульным, безжизненным конструкциям. Почти все ходы угадываются наперед, почти все это – мертворожденные фильмы. В случае с операми, как правило, все наоборот. Быстро прочесть либретто в путеводителях по оперному искусству – одна из моих тайных страстей. Истории, которые невозможно вообразить, которые бросают вызов любой статистической вероятности, в один миг становятся правдой. Однако для этого нужен еще и мир оперы, преображающей все при помощи музыки. Опера удается, если она способна превратить весь мир в музыку.
Мой любимый пример невероятнейшего, которое становится правдой, – «Сила судьбы», опера Джузеппе Верди 1862 года. Либретто к ней написал Франческо Мария Пьяве. Вот вкратце ее сюжет.
Севилья, середина XVIII века. В доме де Калатравы маркиз желает своей дочери Леоноре спокойной ночи. Она страстно влюблена в дона Альваро, принца из царского рода инков, но ее отец его презирает, потому что он смешанной крови. Принц и Леонора планируют сбежать в эту самую ночь, поскольку отец запретил ей выходить за него. Когда маркиз уходит в опочивальню, служанка Леоноры хочет помочь ей бежать, однако та в нерешительности, потому что отца она тоже любит.