- Окружной суд пылает, Патронный завод захвачен, мы теряем власть. Военный бунт беспрепятственно и быстро разрастается. К вечеру в столице будет полная анархия. Возлагать надежды на одного Кутепова, как бы он ни был храбр и популярен, теперь уже поздно.
- Что теперь по-вашему надо делать? – послышалось в трубке.
- Предупредить Государя и надёжно охранять царскую семью. Я уже послал сейчас же в Царское Село конную полицию, за стойкость и верность коей ручаюсь.
- Это преждевременно, - вдруг заявил в ответ министр. – К вечеру подойдут с фронта свежие войска. Продержитесь ли вы до вечера?
- Да, продержимся, - без особой уверенности произнёс генерал.
- Да, хранит вас Господь Бог. Я рад, что вы спокойны, - поддержал градоначальника Протопопов.
Все ждали прибытия военного министра Михаила Алексеевича Беляева, и вскоре в кабинете появился новый важный генерал в сопровождении с ещё одним офицером. Высокий, короткострижен, гладко выбрит, с роскошными кавалерийскими усами, министр выглядел однако крайне растеряным. Он сразу же удалился в отдельную комнату для беседы с генералом Хабаловым. После недолгого совещания, Беляев объявил всем, что на новую должность начальника Генерального Штаба назначает генерала Занкевича, представив прибывшего вместе с ним назначенца, как офицера смелого, находчивого, умеющего быстро завоёвывать симпатию.
Этот стройный подтянутый генерал лет сорока на первый взгляд выглядел действительно значительно моложе, сравнительно с другими. И он сходу принялся за дело, решив в первую очередь знакомиться с оставшимися в распоряжении отрядами родного ему Преображенского полка, приказав тем построиться во дворе Зимнего Дворца.
В градоначальстве вновь воодушевились все, кроме самого генерала Хабалова, который, не скрывая, принял это назначение очень ревностно и даже с обидой. Беляев уверил старого военного генерала, что Занкевич назначен не на замену ему, а в помощь, в его подчинение, как командующего всеми войсками, и то, что при своей сравнительной молодости и большой трудоспособности, этот офицер имеет навыки политика и переговорщика, умеющего привлекать на свою сторону.
Секретарь, что заполнял бумаги о назначении, вышел из кабинета и направился во временно размещающийся архив. Виталий, пока все были заняты своими обсуждениями, тоже незаметно покинул кабинет и кинулся следом. Но, выйдя в коридор Бероев уже того не обнаружил. Тогда он решил пробовать двери все подряд. Первые две не поддались – были заперты, третья отворилась. Виталий оказался внутри роскошного кабинета с плотно задёрнутыми шторами. Из него был проход в ещё один соседний. Везде было пусто. Пройдя вглубь, он неожиданно услышал, как в дверь вошли двое. Бероев быстро спрятался за плотной шторой, крепко зажимая себе рот рукой, чтобы не издавать звуков.
По голосу Виталий сразу узнал одного – это был сам генерал Балк. Предлагая собеседнику присесть, он обратился к тому, со словами «Ваше Высочество». Второй удобно расположился в мягком кресле. Генерал присел напротив. Сохраняя полное спокойствие в голосе, собеседник спросил:
- Каково, по-вашему, настоящее положение в городе?
- Военный бунт начался с раннего утра и до сих пор не только не подавлен, а с каждым часом увеличивается, - честно и откровенно ответил генерал.
- Разве войска из окрестностей не прибыли?
- Насколько мне известно, прибыло два эскадрона, но и они бездействуют.
- Что же будет дальше? – поинтересовался Великий Князь.
- Я полагаю, что ночью столица окажется полностью в руках бунтовщиков.
Наступило некоторое молчание, после чего гость спросил:
- Не знаете ли, где генерал Беляев?
- Здесь, у нас вместе с генералом Хабаловым.
- Я хотел бы его повидать. Проводите меня.
Оба вышли, и в кабинете стало тихо, однако скрывающийся Бероев выходить из-за заграждения не спешил, пытаясь отдышаться. Он с трудом сдержал себя, чтобы не раскашляться от подступившего к горлу кома. Лишь полностью убедившись, что в кабинете действительно больше никого нет, Виталий медленно на цыпочках прокрался до двери и украдкой выбрался наружу. Секретарь, которого он искал, как раз возвращался в кабинет градоначальника. В приемной он застал целое столпотворение народа с нелепыми и несвоевременными вопросами. Какая-то интеллигентная на вид женщина средних лет обиженным тоном на французском языке с нескрываемыми слезами на глазах, выказывала недовольство. Виталий лишь смог разобрать, что француженка нигде не может достать белого хлеба. Она была так назойлива, и, вместе с тем, выглядела так несчастно, что генерал Балк, вероятно, чтобы уже отделаться от барышни, распорядился о чём-то своим подчинённым, и через минуту на подносе принесли накрытую бумажной салфеткой французскую булку, распространяя свежий хлебный аромат на всю приёмную. Женщина была крайне растрогана. Расточая благодарности, от восторга, она готова была расцеловать каждого, и в особенности начальника, но, генерал деликатно отстранился, возвращаясь в кабинет вместе с каким-то назойливым офицером. Виталий зашёл следом. Этот офицер только что вернулся с фронта, и очень эмоционально и убедительно предлагал рассеивать уличную толпу, используя бомбы, распространяющие дымовые завесы. Генерал внимательно выслушал, но, ничего не ответив, подошёл к телефону. Кто-то из бывших высокопоставленных чиновников справлялся положением в городе, подбадривая и желая поскорее восстановить порядок в столице. Телефон вообще звонил, не переставая, и чаще всего по пустякам, зачастую от каких-то важных особ с опасениями за своё имущество и особняки.