Несмотря на то, что градоначальник пытался всячески скрывать и завуалировать своё нервозное состояние, оно всё же передавалась и всем присутствующим. Прибывающие и отбывающие офицеры по различным поручениям, также были понуры и растерянны. Молодой генерал Занкевич ждал приказаний, но ни от Хабалова, ни от Беляева, таковых не поступало. Тянулись унылые часы. Изредка сообщали, что очередная часть, которую ждали, не придёт. Настроение сгущалось.
Неожиданно где-то в углу послышались всхлипывания. Все посмотрели на офицера, который уже не мог сдерживать эмоций, и истерично разрыдался. Опытный умудрённый сединой генерал Хабалов попытался успокоить этого капитана, приказания которого, как оказалось, только что отказалась выполнять и его команда. Выслушав отчаявшегося офицера, генерал вдруг заявил, что до сумерек нужно перейти в Адмиралтейство, так как бесконечные дворы и помещения, а также расположение зданий и коридоров даст возможность успешно выдержать осаду. В этот момент все уже окончательно поняли, что надежды на карательный отряд, и восстановление порядка в городе вообще, уже никакой не осталось.
***
Выйдя к Литейному мосту, отряд в котором участвовал Олег, встретился с другой группой, возглавляемой самим Кирпичников. Унтер-офицер был возбуждён и крайне недоволен. Его поход оказался крайне неудачным. Он с возмущением рассказывал, как офицерский состав вместе с солдатами московского полка так и не впустили их в казармы, организовав пулемётную оборону. Кирпичников потерял много людей и рвался во что бы то ни стало взять штурмом эту непреступную крепость, требуя развернуть войска. Но, Марков резко возразил товарищу. Он напомнил о том, что солдаты четвёртый день на ногах, нужна передышка: «Чтобы не допустить бунта, нужно накормить военных. А казармы московского полка пусть штурмуют рабочие. Тут достаточно сил, оружием мы их обеспечили. Надо распорядиться, чтобы подогнали броневики и боевые орудия. Если не сдадутся, разнести всё на хрен по кирпичикам».
В итоге настояв на своём, решили, что солдатам следует возвращаться по своим казармам, где есть и пропитание, и постель. Кирпичников распорядился сформировавшимся отрядам из рабочих, вооружённых из взятого только что Арсенала, точно также штурмом взять и бараки самокатного полка: «Нам будет нужна их техника. Если окажут сопротивление – поджечь. У них бараки деревянные. Броневики вам будут в помощь».
Перейдя через мост, впереди взору открылось мрачное догорающее здание суда. Из каждого окна валили густые чёрные клубы дыма так, что даже крыши не было видно. Кое-где ещё даже прорывались алые языки пламени. В воздухе чувствовался стойкий неимоверный запах гари. Вся улица сплошь усеяна осколками стекла, различным мусором и слоем шелухи от семечек, от которой под ногами повсюду слышался жуткий хруст, словно налетел рой саранчи. Олег уже никуда не спешил, уныло размышляя, что Соколова так и не нашёл, да ещё и потерял нового приятеля Дёмина, который совсем немного не дошёл до своего дома, чтобы повидаться с женой. А ведь это будущий отец того самого Алексея Дёмина, с которым ещё не раз их столкнёт, или уже столкнула судьба в прошлом. В этот момент Олег поймал себя на мысли, что совсем уже запутался во времени. Всё так перепуталось. Всё то будущее, что ждёт их впереди, для него самого – уже далёкое прошлое. Получается, что будущее уже было.
С этими мыслями он догнал большую группу тех самых интеллигентов в штатском. Среди них появилась весёлая заводная девушка, представлявшаяся всем Соней, которая шутками и песнями задорно подбадривала молодых солдат и рабочих. Мужчины же настойчиво убеждали группу офицеров, которые шли рядом, что нужно повернуть солдатские массы к Таврическому дворцу, что нужно идти к Государственной Думе, что нужно окончательно и бесповоротно захватить власть в столице. Приблизившись сзади, Олег услышал их обращения друг к другу по фамилиям: «Сергиев… Морозов… Милюков… Соколов…»