- Нет, он, вчера лично явился в Думу, чтобы решать дальнейшую судьбу Крыма. И, Керенский его пообещал принять, как гостя.
- Но, разместили вместе со всеми арестантами?
- А других мест и нет. По крайней мере, на сегодняшний день, это самое безопасное место в городе, чтобы разъярённая толпа нечаянно не устроила самосуд, - подтвердил Тарас.
- Да уж… этим либеральным лидерам революции сейчас приходится заигрывать с вооружённой солдатнёй, и с бестолковыми работягами с пистолетами, чтобы нечаянно в неразберихе и самим не попасть под пулю, - с усмешкой поразмыслил Сергей. – Ну, всё, как у вас на Украине. Не находишь, друг? Там ведь тоже сейчас с разбушевавшимися националистами новая власть заигрывает. Тоже ведь понимают, что если что ни так, можно и самим башку потерять.
- Это уже не сейчас. Это теперь только через сто лет будет. И, если не вернёмся, то уже никогда этого и не увидим, - решил уйти от ответа украинский товарищ.
- Да, ты на меня не обижайся, Тарас. Я ведь понимаю, что не твоя это война…
Друзья за разговором оделись и вышли за дверь. Из своей комнаты, протирая заспанные глаза, в одних трусах и со свисающей с головы грязной окровавленной повязкой, вышел Олег и вдогонку крикнул:
- Куда вы без меня?
- Отдохни пока, дорогой. Раны свои залечивай, да за молодёжью тут присматривай, - ответил Филатов. – А, через часок приводи себя в порядок и подтягивайся в Думу. Там тебя ждать будем.
- Так отдохни или подтягивайся? - промычав себе под нос, Олег лениво побрёл обратно, наблюдая из окна, как Сергей с Тарасом отъезжают от парадной.
***
Виталий проснулся от шума и суеты в коридорах Адмиралтейства. Все беспорядочно сновали в разные стороны. Выйдя за дверь, он увидел, как министр Беляев панически эмоционально рассказывал градоначальнику о телефонном разговоре с председателем Госдумы Родзянко, в котором тот революционно-повелительным тоном предупредил о полной анархии в городе, и что он не отвечает за действия разъярённой толпы, буквально потребовав прекратить сопротивление и распустить войска. Тут же растерянный генерал Казаков подбежал к Балку и впопыхах захлёбываясь отрапортовал, что военные складывают во дворе в кучу своё оружие и строем при офицерах расходятся по казармам. С крайним удивлением градоначальник наблюдал за спешащими к своим частям офицерам, обращаясь к ним с вопросами:
- Кто приказал?.. Кто распорядился?.. Где Хабалов?..
В ответ спокойно смог доложить лишь полковник Фомин:
- По данным моей разведки гарнизон Петропавловской крепости полностью перешёл на сторону революции, и уже отдан приказ о штурме. Так что в случае промедления, откроют огонь прямо по Адмиралтейству.
На это военный министр Беляев лишь развёл руки в стороны. Тут к полковнику Фомину обратился какой-то офицер с просьбой отпустить его домой… по болезни. Начальник резерва строго посмотрел на того и с негодованием возмутился:
- Как отпустить? Вы же храбрый офицер, георгиевский кавалер. Почему?
- Если откровенно, то, все уже прекрасно понимают, что правительство сбежало. Распоряжения бесцельные и противоречивые. Полная безнадёжность положения. Даже агония какая-то…, - откровенно разъяснил просивший. – Не отпустите, всё равно уйду. А за мной уйдут и другие.
Понимая, что горькая правда действительно на его стороне, и за откровенность, полковнику уже ничего не оставалось, как молча согласиться с доводами и отпустить этого офицера.
Градоначальник Балк оглядывался вокруг, скорее всего пытаясь найти генерала Хабалова, но того нигде не было. Тогда он, уже в полном отчаянии, спокойным тоном распорядился начальнику резерва:
- Объявите всем чинам полиции, что ввиду роспуска войск, они также могут быть свободны. Могут идти по своим участкам и своим квартирам, это их дело. Всё оружие должны сложить в те же места, где складывают военные части.
В ответ прозвучал вопрос:
- А, как же вы?
- Я остаюсь здесь, но никого с собой не связываю, так как не сомневаюсь, что с минуты на минуту буду в лучшем случае, арестован, - спокойно ответил градоначальник.
Виталий понимал, что у него тоже остаётся очень мало времени. Он спустился и вышел за дверь. Нарядов во дворе уже не было. Все повозки стояли пусты. С верхних окон соседнего здания театра послышались одиночные выстрелы и тут же звук отскакивающих от металлических опор пуль. На земле в предсмертных судорогах с душераздирающим хрипом упали и корёжились две подстреленные лошади. Остальной табун с унылым голодным взглядом стоял рядом. Спокойно смотреть на это было невозможно, и Бероев кинулся на главный вход со стороны Дворцовой площади. Там артиллеристы тащили со всех сторон и сваливали в кучу орудия. Тут же стоял выстроенным последний солдатский строй. Полковник Фомин, опираясь на костыль, с надрывом в голосе пытался что-то объяснить им о выходе из тягостного положения.