- Полагаю, что он окончательно пришёл к мысли смириться с тем, что происходит в стране и подчиниться требованиям думских либералов, - подтвердил предположение историк Филатов.
- Точно, так и есть, - согласился военный врач. - Он буквально заявил, что «придётся сдаться на милость победителей», из-за чего многие в нашей генеральской свите сразу поняли, что он уже на той стороне.
Собеседники замолчали, когда рядом появился начальник охраны и строгим тоном пригласил за собой. Поднялись в тот вагон, где располагались офицеры императорской свиты. Всё блистало необычайным шиком, стены были обшиты мягкой выбитой тканью, вагон разделён всего на шесть просторных купе, причём в каждом с отдельной туалетной комнатой. В открытую дверь одного из таких купе Сергей обратил внимание на убранство резной мебелью и мягкими диванами, на которых вальяжно восседали важные генералы. Слышались их возбуждённые разговоры. Кто-то воскликнул:
- Вот что вы наделали, вся ваша распутинская клика!.. До чего теперь довели Россию?..
Невольно посмотрев на этого громогласного седовласого с маленькими тонкими очками невежу, Филатов сразу понял, что это и есть тот самый Рузский.
Не останавливаясь, они прошли сквозь весь вагон. Воейков проводил гостя в соседний, где они остановились в большой шикарной комнате. Начальник охраны оставил гостя одного, и Сергей внимательно стал осматриваться вокруг. Все стены и потолки были обиты лакированными, толи дубовыми, толи ореховыми панелями, мебель и часть стен драпирована мягкой кожей, бархатом и шёлком, пол устелен персидскими коврами, вокруг изящные бронзовые светильники, повсюду по стенам иконы и фотографии императорской семьи и различных городов. Сергей уже прекрасно знал, что все они выполнены любителем фотографий тем самым Александром Ивановичем Спиридовичем, что именно ему все обязаны той наследственной памятью, которую он сумел запечатлеть, тем самым дав возможность потомкам видеть всё то, что так дорого уже в наше время. По всей вероятности, среди них были работы и самого Николая, ведь этим своим увлечением генерал увлёк и государя.
«Так вот какая красота достанется товарищу Троцкому», - невольно подумал историк. Тут в комнату вошёл император, и Филатов выпрямился по струнке. Уже в черкеске и том же походном мундире с Георгием на груди царь сразу предложил присесть и тут же начал:
- Не желая оставаться неучтивым, а потому сразу хотел бы загладить вчерашний разговор, признавая своё поведение несколько бестактным.
Сергей, уже присев на шикарный резной диван, тут подскочил с места:
- Право, что вы, Ваше Величество, я уж и сам посчитал свои высказывания нелепыми, понимая как это всё звучит странно и несуразно.
- Отчего же? – приглашая вновь присесть, вдруг заявил государь. – Я всю ночь думал о сказанном вами, и, ведь действительно, не нашёл в них ни малейших слов неправды. Более того, усомниться в сказанном мне не позволили и утренние события. Не знаю, как у вас получилось, но вы с мельчайшей точностью предсказали всё то, что и случилось сегодня. Мой преданный генерал действительно повёл себя нагло и по-хамски.
- Он и сейчас расточает свой пыл, ожидая приёма, - усмехнулся Филатов.
- Ничего, подождёт столько, сколько потребуется, - спокойно ответил монарх. – Не буду вас пытать, как вам всё это удаётся, меня лишь теперь интересует, что ожидать? Я сейчас хотел бы знать, какие шаги предпринять? Как правильно поступить? Признаться, мне крайне неприятен предстоящий разговор с генералом. Но, мне нужно дать ему ответ.
- Ваше Величество, я не вправе давать вам какие-либо советы, но могу лишь сказать откровенно, что ваш генерал-адъютант уже давно испытывает и лично к вам, как к государю, и как к Верховному Главнокомандующему, и к другим генералам, к примеру, к тому же Алексееву, критическое отношение. Он был всегда любимцем либеральной оппозиции. Возможно, вам неведомо, но сам авантюрист и заговорщик Гучков ездил к нему на фронт на переговоры.
- Не зря мне, значит, докладывал Протопопов…, - задумался император. – Да и Александра Фёдоровна никогда не доверяла Рузскому. Она, как будто была уверена, что он рано или поздно предаст.
- Генерала сильно обидело назначение командующего петроградскими войсками Хабалова. В штабе Рузского и другие штабные офицеры большей частью стали либерально настроены, - продолжал историк.
- Я знаю, что для многих штабников я остаюсь лишь «полковником», не окончившим Академию Генерального Штаба, а, следовательно, не могу быть пригодным Верховным Главнокомандующим. По их мнению – это в обязательном порядке должна быть именно генеральская должность, - добавил сам император.