Государь же в эту ночь действительно ещё очень долго не мог сомкнуть глаз. Он чувствовал себя совершенно одиноким. В самые трудные и трагические дни его жизни рядом не оказалось ни одного близкого ему человека. Единственным таким настоящим другом была его любимая супруга, но царица в это время находилась далеко, и даже у него – самодержца, не было возможности добраться до неё. Безусловно, и среди свиты были близкие ему люди – друзья с детства, но, мог ли он поделиться сейчас с ними своими мыслями и переживаниями? А потому императору оставалось лишь молиться. Долго молиться. Лишь под утро он поцеловал фотографию сына, написал телеграмму в Царское Село и заснул.
СУДЬБОНОСНОЕ РЕШЕНИЕ
Проснувшись утром, Филатов, как обычно первым делом посмотрел в окно и был крайне удивлён, увидев, как по свежевыпавшей снежной позёмке, опустив голову, в полном одиночестве прохаживается сам государь. По всей видимости, утренняя прогулка царя была уже настолько долгой, что верхнее поле фуражки полностью покрылась белым снежным слоем. Сергей быстро собрался. В это время в дверь постучали, приглашая к завтраку в общую столовую. Войдя в вагон-ресторан гостя сразу восхитило внутреннее убранство и шик, с которыми были выполнены все элементы и орнаменты. По центру располагался длинный стол, укрытый бархатной скатертью с ажурным плетением по краю. Вокруг деревянные резные стулья с мягкими кожаными вставками. С потолка над столом с лепных люстр свисали изумительной красоты светильники, заливая ярким нежным светов всё пространство зала.
За столом было немноголюдно. Лишь несколько человек свиты присутствовало за завтраком. Настроение у всех было подавленное. Государь появился чуть позже. Он был бледен, но как всегда спокоен и приветлив. За то время, пока присутствующие в ожидании монарха имели возможность свободно обсуждать события, Сергей понял, что у императора уже вновь побывал Рузский с докладом о ночных переговорах с Родзянко. Все выражали явное недружелюбие к предавшему генералу, и противились отозванию войск Иванова. Адмирал Нилов, сидевший напротив, вообще открыто предложил:
- Да у меня вообще огромное желание тот час же арестовать этого изменника и даже расстрелять, - громко возмущался он. - И даже ставка предала государя. Где это видано?
Когда вошёл царь Николай Александрович, все тут же встали, и он, предложив приступить к трапезе, спокойно и ласково успокоив отчаянного адмирала, вероятно, слышав того возгласы:
- Не стоит так волноваться, господин адмирал.
По всему было понятно, что Нилов был прямым и откровенным офицером, а потому он тут же замкнулся в себе, не сказав за столом больше ни слова.
По завершении завтрака, выйдя из-за стола, все откланялись, а император вдруг вновь попросил Сергея пройти с собой. Войдя в уже знакомый кабинет, Филатов увидел на столе стопку листов, сплошь обклеенных телеграфными лентами.
- Вы вновь оказались правы, - сразу же монарх обратился к гостю. – Полагаю, вам уже знакомо откровенно грубое содержание этого разговора.
- Да, ваше Величество, действительно я многократно подробно перечитывал эти тексты, - подтвердил историк.
- Какая же наглость, какая дерзость, - продолжал возмущаться император, взяв со стола несколько страниц и процитировав. – «…Народные страсти так разгорелись, что сдержать их вряд ли будет возможно, войска окончательно деморализованы. Не только не слушаются, но убивают своих офицеров. Ненависть к Государыне Императрице дошла до крайних пределов. Вынужден был всех министров, во избежание кровопролития, кроме военного и морского, заключить в Петропавловскую крепость. Очень опасаюсь, что такая же участь постигнет и меня, так как агитация направлена на всё, что более умеренно и ограничено в своих требованиях. Считаю нужным вас осведомить, что то, что предлагается вами, уже недостаточно и династический вопрос поставлен ребром. Сомневаюсь, чтобы возможно было с этим справиться…»
Взяв другой лист, Государь продолжил цитировать: «…Ненависть к династии дошла до крайних пределов, но весь народ, с кем бы я ни говорил, выходя к толпам, войскам, решил твердо войну довести до победного конца и в руки немцам не даваться. К Государственной Думе примкнул весь Петроградский и Царскосельский гарнизоны, то же самое повторяется во всех городах, нигде нет разногласия, везде войска становятся на сторону Думы и народа и грозное требование отречения в пользу сына при регенстве Михаила Александровича становится определенным требованием… В то время, когда народ, в лице доблестной нашей армии, проливал свою кровь и нес неисчислимые жертвы, правительство положительно издевалось над нами… Тяжкий ответ перед Богом взяла на себя Государыня Императрица, отвращая Его Величество от народа… Присылка им генерала Иванова с Георгиевским батальоном только подлила масла в огонь и приведет только к междоусобному сражению, так как сдержать войска, не слушающиеся своих офицеров и начальников, решительно никакой возможности нет. Прекратите присылку войск, так как они действовать против народа не будут. Остановите ненужные жертвы… народные страсти разгорелись в области ненависти и негодования…»