- Может, и не против, - почти неслышно отвечает она.
Пока друг остался в музее покорять сердце новой знакомой, вся компания спешно пошагала вниз всё по той же лестнице. И вновь друзья, словно в каком-то забытьи, почему-то начинают всматриваться в эти старинные витиеватые кованные перила, которые нисколько не изменились за прошедшее столетие. Только сейчас они обращают внимание, что все подъездные стены с первого до их четвёртого этажа сейчас увешаны самыми разнообразными фотографиями из того самого времени. Невольно ребята начинают всматриваться в каждую. Девушки уже выскакивают за дверь, все быстро следуют за ними, и только Сергей ещё не может оторваться это завораживающих ретро-изображений. На первом этаже он обращает внимание ещё и на стеклянный киоск, сплошь увешанный какими-то афишками, а потому не может он пройти мимо и этого сооружения, чтобы не полюбопытствовать.
Радостный и воодушевлённый, Бероев, проскакивая мимо, буквально вылетает из подъездных дверей парадной, где его уже с усмешками ждёт большая дружная компания, натыкаясь при этом на мужчину в стильном длинном пальто и фетровой длиннополой шляпе. Вышедший следом Сергей также встречается с ним взглядом. В глаза ему сразу же бросается его выделяющаяся и запоминающаяся шляпа, которую Филатов, как он уже абсолютно уверен, видит далеко не в первый раз. Однако, взгляд этого случайного незнакомца сейчас ему кажется ещё более знакомым, словно он всматривался в эти глаза только вчера, но вспомнить, когда и при каких обстоятельствах никак не получалось. На миг ему показалось, что при этом мужчина точно также заинтересовался взглядом Сергея, будто где-то их пути уже пересекались. Филатова настолько погрузила эта мысль, что он даже оборачивается, на всякий случай, чтобы удостовериться, что незнакомец сейчас в таком же недоумении. Однако, мужчины в шляпе уже и след простыл. Выкинув из головы этот минутный инцидент, все дружно двигаются к ближайшей станции метро.
Уже через час весёлая компания с неистовыми и даже истеричными криками радостно прогуливается по Невскому проспекту. Неожиданно Олег предлагает:
- А давайте пройдёмся сначала до вокзала к той самой площади…
И замирает, не решаясь произнести название, посматривая на молодую девчонку, крепко прижимающуюся к молодому «Беркутовцу». Никто не возражает. Многим очень хочется побывать заново там, где ещё несколькими днями ранее им пришлось оказаться в самой гуще кровавых событий.
Проходя мимо пересечения с Литейным, Сергей, крепко сжимая руку Насти, и внимательно всматривается в такое знакомое здание, только уже без той вековой лепнины и загромождения вывесок.
- Давай сегодня сходим к Маргарите Степановне, - предлагает он своей возлюбленной.
- Ты так соскучился по разговорам с моей бабулей? – удивляется та. – Только вчера ведь были у неё в гостях.
- Очень соскучился, - задумчиво отвечает Филатов, ещё крепче сжимая её руку.
Выйдя к площади у Московского вокзала, все останавливаются и замирают в изумлении. По центру уже нет ни памятника Императору Александру III, что стоял здесь в далёком семнадцатом, ни скульптуры девушки с флагом, символизирующей первую жертву революции, что привыкли видеть они и здесь, и во всех учебниках истории, ещё с детства. Символично, что несостоявшаяся «героиня революции» теперь уже и сама с не меньшим изумлением и интересом всматривается в новое изваяние, украсившее центр площади – возвышающуюся бетонную пятиугольную стелу со звездой на макушке, словно новогодняя ель.
- «Площадь Восстания», - читает Олег на ближайшем здании.
- А ты как хотел? – усмехается Сергей. – Хотел, чтобы назвали именем отважного спасителя Михаила Бочарова?
- А что, звучало бы неплохо, - соглашается тот.
- Тогда для этого он должен был здесь же и пасть жертвой, - поясняет историк. – Героями и легендами становятся обычно посмертно, точнее, их делают таковыми. Как и в нашем случае, одного мгновения хватило бы до того, чтобы вознести молодую девчонку, просто взявшую в руки флаг, до «легендарной революционерки», ставшей сакральной жертвой революции. Вознести и возвысить, как символ – вот принцип всякой революции. Чтобы идти вперёд во имя этой жертвы, тем самым оправдывая свои собственные злодеяния желанием мести и восстановлением справедливости. А, спасшаяся, как и сотни тысяч других, она уже никому не интересна. Не интересен и спасшийся Миша. Вот если бы он с раненой девушкой на руках, спасая ту от нападения злобного жандарма, тут же пал жертвой, это послужило бы невероятным символом.
- Ну, что, «герой», - похлопывая своего родственника по плечу, восклицает Олег, - готов ты был стать «символом революции»?