Бросив хмурый взгляд на даэдра, КꞌСор стянул с себя плащ и кинул оборотнице, та, в свою очередь, не спуская глаз с Велла, согнулась в три погибели, кое-как натянув лапами – которые, впрочем, не предназначались для обычных дел, лишь для убийства – плащ на все свое лохматое тело. Получился такой внушительный бугор с торчащими лапами и хвостом. Что происходило под плащом не знаю, толком рассмотреть ничего не могла, но ком постепенно уменьшался, и вскоре из-под ткани уже не торчали лохматые конечности, а вполне себе человеческие.
Но я уж точно не ожидала увидеть девушку своего возраста: черноволосая, с большими светло-карими глазами и пухлыми губами. Красавица, одним словом. Девушка, кутаясь в плащ КꞌСора, настороженно наблюдала за нами, не спеша заводить речь.
– Как тебя звать, дитя Хирсина?
– Каторина.
Голос у Каторины звучал мягко, с приятной хрипотцой. Такую хрипотцу, кажется, называют сексуальной.
– Отведи нас к твоему вожаку, Каторина.
Губы Каторины едва заметно скривились, в карих глазах появился нехороший блеск, а плечи под плащом напряглись. Но долго в гляделки с даэдра девушка играть не смогла: отвела взгляд, упрямо поджимая губы. А затем молча кивнула и, ступая босыми ногами по траве, пошла в глубину леса.
Развернувшись ко мне, Велл протянул руку и, ухватившись за нее, мы пошли за черноволосой красавицей, которой впору быть прекрасной ведьмой, а не страшным чудовищем.
Часть 25
Эльфийские братья
– Что, и в этот раз отказали? – Анориат даже не взглянул на брата и не дернулся, когда вслед за ним в открытую дверь ворвался стылый ветер с мелкими колкими снежинками.
– Да. А ты все хмуришься. – Скинув верхнюю, чуть ли не заиндевевшую одежду, Элриндир прошел к горевшему очагу и, протянув замерзшие руки к огню, расслабленно выдохнул. На дворе лето, а в этом краю вечная зима. Редко, когда наступает оттепель, и тогда Винтерхолд ненадолго посещает весна: в такие дни ребятишки не надевают варежек, а люди теплые плащи.
– Я не хмурюсь, а злюсь, – откликнулся младшенький, соизволив, наконец, оторвать взгляд от окна, за которым ни скампа не видно. Это если смотреть обычным зрением, чем Анориат и занимался. Вампирское зрение ему использовать не хотелось.
– Тогда ты очень тихо злишься. – Бородатый босмер повел плечами, а затем вздрогнул, чувствуя, как холодные мурашки, пройдясь галопом по всему телу, исчезли, оставляя после себя приятное тепло. Наконец-то он отогрелся. По идее, хорошо бы принять горячую ванну, но ему было лень возиться с водой и подогревом.
– Ты желаешь видеть меня в состоянии бешенства с кровью на губах и по локоть окровавленных руках? – с какой-то мрачной улыбкой поинтересовался Анориат: алые глаза, уловив свет пламени, блеснули кровавыми камнями. И Элриндир бы обязательно испугался, если бы этот взгляд принадлежал другому вампиру, но то был его младший брат, которому он всецело доверял, пусть тот и превратился в страшное чудовище. Угрозы для себя от Ана он не чувствовал.
– Нет. Но ты мог хотя бы что-нибудь разбить… или сломать… Или пойти за ней, – перечисляя варианты, лесной эльф прошел к креслу, стоявшему у окна, и легко опустился в него, вытянув длинные ноги.
– Если бы знал – где, – раздраженно отозвался вампир. Его злило то, что Нинель находилась неизвестно с кем, неизвестно где. И это после того, как он думал, что теперь будет с этой девушкой рядом всегда.
– А вот не нужно было лезть к Нинель целоваться, – буркнул Элриндир, подпирая голову кулаком: рыжие локоны отдавали золотом в свете свечей. Впрочем, он не сильно сердился на брата из-за этой выходки, прекрасно понимая его чувства. Но отчитать его все же стоит, чтобы, как говорится, не терять лицо старшего брата, да и тому будет только на пользу выволочка. Это им еще повезло в живых остаться.
– И откуда взялся этот даэдра, тролль его сожри! – Ан с жаром стукнул кулаком по стене. Он чувствовал себя бессильным против красноволосого даэдра, что просто играючи отбил его заклинание, когда ему самому пришлось позорно уворачиваться. И когда этот даэдра к Нинель успел прицепиться?