Элриндир облегченно выдохнул.
– Буду ждать на завтрак, – на этой примиряющей ноте он покинул комнату, а я счастливо улыбнулась.
Вспомнив про завтрак, мой живот сразу заурчал, и бегом переодевшись, ринулась на кухню.
Только мы позавтракали, как на пороге кухни объявился Анориат собственной персоной. Бледный, изможденный, с темнеющими кругами под глазами. Что с ним приключилось? Я отметила краем глаза, как напряглась Трин. Да она же по уши влюблена в этого зеленоглазого эльфа.
– Что случилось, брат? – поинтересовался Элриндир, обеспокоенно разглядывая потрепанный вид Анориата. – Ты не пришел вчера к закрытию, как обычно.
– Я принес оленя, – уставшим и немного осипшим голосом ответил младший. – Брат, я пойду, отдохну, что-то не очень хорошо себя чувствую.
– Может позвать Кристу? – взволнованным голосом спросила Трин, теребя в руках полотенец.
– Не нужно, – отмахнулся Анориат. – Мне просто необходимо поспать. – И развернувшись, поплелся в сторону своей и брата спальни.
Я проводила его обеспокоенным взглядом. Надеюсь, ничего серьезного.
– Я в город по делам, – вставая из-за стола, объявил Элриндир.
– А я приглашу Олая, – оповестила нордка. Хозяин «Пьяного охотника» кивнул в знак согласия. – Ему заплатить как обычно?
– Да.
– Олая? – интересно, кто это такой.
– Он помогает мясо разделывать, когда я занят, – ответил Элриндир.
Трин уже выскочила из кухни, прихватив огромные ножи и пару тазиков.
– А мне что делать? – обреченно поинтересовалась я.
– Что хочешь, – пожал плечами босмер.
Не, ну так неинтересно. Правда, все нормальные люди радовались бы свободной минуте, а я страдала от предстоящего безделья. Через какое-то время в доме я осталась одна, ну, не совсем одна, наверху в спальне спит Анориат, но он не в счет. А Трин где-то на улице, на задворках с Олаем будет еще долго возиться с мясом.
Только хотела вернуться в спальню, как меня посетила мысль проведать Анориата. Ну, так ведь он спит! А я так, тихонечко, одним глазком только гляну и все. Вот так уговаривая саму себя, я кралась, словно воришка, к лестнице на второй этаж к спальне братьев. Пару раз замирала, когда под ступнями резко, словно мышь, которой наступили на хвост, начинали противно скрипеть половицы.
Поднявшись на второй этаж и потянув за резную красивую ручку, закусив нижнюю губу от волнения, я тихонько толкнула дверь, молясь Богам, чтобы она не заскрипела. Комната ярко освещалась сквозь широкие стрельчатые окна. Пыль в солнечных лучах витала в воздухе и сверкала, словно золотая пыльца феи.
Деревянные стены почти полностью были завешаны шкурами крупных животных и несколькими аляпистыми, тонкими настенными коврами. С одной стороны стены под покатой крышей стоял маленький книжный шкаф коричневого цвета, покрытый лаком. В углу у двери, рядом с которой я застыла, как только вошла в комнату, стояло деревянное кресло, на сидушке которого лежала мягкая подушка. Рядом стоял небольшой круглый столик из коричневого дерева, на одной резной ножке. На столешнице лежала книга в кожаном красном переплёте, бутылка простого вина, плетенная корзиночка с фруктами – яблоками. Рог-подсвечник довершал композицию.
У другой стены стоял низкий комод, также из коричневого дерева, с металлическими ручками, крашенными в золотистый цвет. Письменный стол, все того же цвета, с примесью черных прожилок, стоял у комода. На нем лежало в разброс несколько исписанных бумажных листов, раскрытая бухгалтерская учетная книга. Чернильница с белым пером, и еще один рог-подсвечник, украшали письменный стол. На самом углу столешницы стояла статуэтка бога Талоса. Значит, братья верующие, надо же, никогда бы не подумала. А может просто для красоты.
Светлый деревянный пол покрывали серые и белые шкуры волков. Ступать по ним босыми ногами, было чертовски приятно. Сейчас я была в обуви, но как только вспомнила нежные прикосновения меха к ноге, захотелось тут же разуться.
Рядом с окнами стояли на одинаковом друг от друга расстоянии две одноместные кровати: одна была заправлена шкурами и покрывалами, на другой, отвернувшись к стене и укутавшись в легкое одеяло, лежал Анориат.
– Так вот какая у них комната, - бормотала я себе под нос, вертя головой по сторонам.