Быстро спустившись со ступенек, села за стол, подавляя животное желание наброситься на еду, словно дикий зверь, не евший несколько дней.
– М-м-м, Трин, ты просто чудо! – похвалила я девушку, после того как первая ложка аппетитного рагу не только на вид, но и на вкус, оказалась у меня во рту.
И чуть не поперхнулась, не выплюнув всю похлебку на стол, завидев еле заметный румянец на ее щеках. Что сегодня с ней? Обычно Трин никогда так бурно на похвалу не реагировала. Неужели это из-за того, что она скоро отправится к себе домой и повидается с родственниками? Тогда ее поведение многое объясняет. Я бы еще в придачу от радости скакала и визжала.
– Я пойду, отнесу еды Анориату, – Трин поставила на металлический круглый поднос тарелку с тем же горячим рагу, в котором плавало очень много аккуратно нарезанных кусочков мяса, туда же отправился - на поднос - нарезанный хлеб, кувшин с водой, мед с можжевеловыми ягодами и стакан с ложкой.
– Как он? – поинтересовалась я, наблюдая за действиями Трин, не забывая при этом орудовать ложкой и набивать свой живот.
– Ночью ему вроде как стало получше… он даже на кухню спускался за водой. – Значит, наш дорогой босмер идет на поправку? Хорошая новость, но следующие слова девушки заставили вновь забеспокоиться: – Но сейчас ему будто снова стало хуже.
– Может и вправду сходить в храм Кинарет за целителем? – не в первый раз предложила я такую идею.
– Элриндир ему предлагал с утра уже, но получил отказ. Анориат временами бывает очень упрямым.
Примерно чего-то такого я и ожидала. Сейчас Анориат казался мне маленьким капризным мальчиком: «Хочу то, не хочу это». Нордка печально вздохнула. Голубые глаза выражали все ее переживание за упертого остроухого барана, сейчас валявшегося наверху в спальне, скорее всего бледного и изможденного.
– Позаботься о нем, пока меня… нас не будет, – поправилась Трин на последних словах. Ее лицо вновь покрыл прелестный румянец, я даже завистливо вздохнула, нордка в такие моменты становилась прелестной.
– Не беспокойся, Трин, присмотрю за твоим Анориатом, – подмигнула я девушке, расплываясь в подбадривающей улыбке.
– Он не мой, – вздохнула нордка, поправляя волосы, которые внезапно стали ей мешать. Тут же на языке завертелся вопрос, словно уж на сковородке: «А чей?», но я вовремя прикусила язык.
– Но вы же… – я не успела высказать мысль и договорить, так как меня перебила Трин, сверкнув глазами в мою сторону.
– Нинель, откуда ты свалилась? То, что ты видела – простое физическое влечение… Небось в мыслях своих уже и поженила нас? – я почувствовала, как щеки начинает щипать и смущенно потупилась. Откуда я свалилась, лучше ей не знать. Крепче спать будет. Нордка тяжко вздохнула и громким шепотом пояснила: – Может я, и чувствую к нему что-то большее, и иногда мне мало физической близости, но Анориат никогда не станет рассматривать меня в качестве своей спутницы жизни. Достаточно и того, что я дарю ему ночи, когда он того хочет. И я рада, что и мне он не отказывает, когда прихожу к нему за любовью.
Вот за этот подробный ответ мне стало ужасно неловко и стыдно, как-то на такую откровенность от Трин не рассчитывала. Мы и не подруги даже, с чего так все выложила мне на блюдечке?
– Прости, – буркнула я, пытаясь сгладить возникшую неловкость, вызванную ее словами.
Не удостоив меня ответом, только бросив в мою сторону полный печали взгляд и, взяв поднос, Трин вышла с кухни. Да, Нинуль, поздравляю, умеешь ты и себе, и людям испортить настроение. Теперь Трин будет на меня дуться три дня, если не больше... а может и одними сутками обойдется.
Печалилась я недолго: в конце концов, это их проблемы, мне не следует вмешиваться, пускай между собой разбираются сами и решают, любовь у них там или простые физиологические потребности.
День выдался спокойным, как всегда, да и вечер прошел в обычном режиме, ничего интересного не произошло, и посетители в этот раз, как ни странно, были молчаливы и малообщительны.
***
Проснувшись утром, зевая и сонно моргая, первым делом решила проверить, какой сегодня день. И сколько я тут уже прожила, потеряла счет. Иногда мне в голову приходила безумная мысль, что в Скайриме я жила всю свою жизнь, а та моя настоящая, реальная, являлась лишь сном. Ужаснувшись своим не радужным мыслям с утра пораньше, хлопнула себя по щекам и заглянула в календарь, так любезно мне оставленный Трин. Маленький настенный календарик появился в нашей комнате примерно через три дня после моего прибытия, и Трин каждый раз помечала, какой сегодня день.