— Не смейся, Митька! — Илья перестал делать зарядку. — Женщины все могут!
— Что? — хихикнул Митя. — Что могут женщины?
— Могут дать человеку счастье, окрылить, — серьезно сказал Илья, — а могут и отнять веру в жизнь.
— Брось, Федор, кукситься, — смеялся Митя, — просто у тебя самолюбие играет.
— Я же не деревянный, — сказал Федор, поправляя на постели подушку. — Обидно… Думал, как у людей будет, дождется.
Илья с Дмитрием переглянулись. Федор дышал как после тяжелой работы и облизывал губы.
— Ты, может, простыл? Сунь градусник под мышку, — посоветовал Илья.
— В таком разе, ребята, не дурно выпить.
— Может, к вечеру, ребята. Сейчас мне в институт, — Федор подошел к вешалке, погладил пальто. — Мне неохота идти, но что делать? — Снял шапку, выронил ее из рук. Неловко нагнулся, поднял. Стал надевать пальто, попадая с трудом в рукава. Он толкнул дверь и пригнулся, словно для того, чтобы легче пройти, но попятился.
Через порог хозяйкой ступила Рита, в белом фартучке, в домашней косынке.
— Пожалуйста, не расходитесь! — сказала она. — Все будем пить кофе.
— Слышал? — Илья поймал Федора за рукав. — Общественный завтрак, оставайся. Женская инициатива.
— И покрепче что-нибудь найдем! — добавил Митя, доставая из тумбочки зубной порошок.
— Пожалуйста, не ломайся, Федор, — сказала Рита. — Девочки напекли оладий.
— Я понимаю, — Федор серьезно смотрел на Риту. — Но мне в институт. Опаздываю.
— Но сегодня воскресенье, Федя!
— По расписанию у нас сегодня лекции.
Он ушел.
— Риточка! — Дмитрий подмигнул. — Федя попал в историю с милицией. У него хандра. Вчера выходил из трамвая с задней площадки и повздорил с представителями порядка.
— Я все знаю! — Рита поставила на стол чайник. — Мне его ужасно жалко. Мы с Галкой и затеяли этот завтрак. Позвали Радия.
— Откуда вам-то известно? — Илья повесил на шею полотенце.
— Мы с Галкой все знаем! У Феди несчастная любовь, и не надо над этим смеяться!
Илья и Митя вернулись из умывальни розовые после холодной воды.
За столом сидел Радий Бушмелев с развернутой газетой в руках. Люба Лебедева разливала кофе, а Галя, притихшая, похорошевшая, в светлом легком платьице, раскладывала вилки и ложечки.
— Ого! Это я понимаю, забота о холостяках. А где же вино?
Не глядя на Митю, Галя ответила:
— Во-первых, здесь есть семейные, а во-вторых, вина не будет совсем!
МЕЧТЫ ИЛЬИ КОСОТУРОВА
Илья подошел к окну.
Голуби легко ныряли с карниза в глубокий колодец станционного двора и снова поднимались к холодному сизому небу.
«Умеют! — завидовал он. — Это и есть талант, когда просто, от всей души». — Отвернулся от окна, стал глядеть под ноги.
В коридоре углеподачи было тихо, от свежевыкрашенных тележек попахивало спиртом. Тележки были готовы к испытаниям.
Талант не возьмешь в инструменталке. Родиться с ним надо. Бывают неудачи, ошибки, но если человек талантлив, у него предчувствие пути, широкие горизонты.
Рабочие зольного отделения, наверняка, не раз видели, как быстрое течение реки уносит ил со дна, но никому из них не пришла мысль о гидрозолоудалении.
А человек талантливый задумался: «Почему бы не протянуть трубы и не погнать по ним насосами воду? Раскаленный шлак из бункеров будет сыпаться в воду, а вода унесет его на шлаковое поле».
За это предложение техник Москвин получил Государственную премию. Сейчас двое дежурных справляются со всей системой. В отделении побелено, светло, только тихо шуршит вода и шлак в стальных трубах. И не верится, что было время, когда раскаленный шлак сыпался из бункеров в вагонетки, а зольщики (в смене их было сорок человек) в респираторах вручную откатывали вагонетки. Дым, грохот, и где-то под потолком — зеленоватые пятна ртутных ламп.
«Мне славы не надо! — размышлял Илья. — Впрочем, за дело… Но разве на станции есть теперь такие узкие места, как зольное. Надо отправляться на новые станции. Там простор. «Старушка» научила многому, пришло время прощаться».
…Вспомнился ему день, когда страна запустила спутник… Рядом со щитом управления, в кабинете дежурного инженера, собрались тогда все, кто мог покинуть рабочее место. Стояли у открытого окна, не зажигая света. Чистая россыпь звезд казалась особенно загадочной. Спорили о том, через десять или тридцать лет полетят люди на Марс. От прохладного ветерка, от волнения Илью немного знобило. Над прудом поднимался туман, и звезды мерцали в нем кроваво-красными огоньками. Хорошая зависть тревожила Илью. Он, конечно, не поведет звездолет, не ступит на соседнюю планету: двадцать восемь лет — возраст… Но вот большим инженером еще может стать! И успеет сделать для энергетики страны многое. В век космоса не может он, Илья Косотуров, оставаться только слесарем. Он стоял у оконного косяка и глядел в черное звездное небо. Спутник появился неожиданно из-за крыши водоприемника. Он был крупнее звезд и летел ниже, летел быстро — казалось, слышны были его сигналы.