Annotation
Истинная и подлинная история волшебника Гарри Поттера о свершенных деяниях, великих подвигах и смертельных опасностях, пережитых и побежденных под кровом Хогвартса и других местах, рассказанная им самим. Ну, или как-то так.
Руджа Александр Сергеевич
Руджа Александр Сергеевич
Бухать и колдовать
Часть 1
-- Гарри!
Пощечина.
-- Гарри!
Меня берут за грудки и встряхивают. Нормально так встряхивают, с силой крепко огорченного чем-то медведя. Ладно, медвежонка. Пожалуй, такое усилие стоит вознаградить. Открываю один глаз. Вижу двух девушек. Довольно милых, хотя и растрепанных, к тому же, похожих, как сестры-близняшки. А у меня хороший вкус!
Открываю второй глаз. Парочка все еще на месте, но приобретенная глубина зрения делает неутешительный вывод -- это двоится у меня в глазах. Способ побороть эту неприятность есть, но он порочен и мерзок на вкус. Впрочем, не то, чтобы у меня был выбор.
-- Девочка моя, -- бормочу я. -- Поверни меня на... на бок.
К счастью, девчонка хорошо знает, что я имею в виду. Сильные руки подхватывают меня под солнечное сплетение. Метод Хаймлиша, вот что это такое. Нетипичное применение. Желудок сжимает спазмом, и меня тошнит прямо в заботливо подставленную...
Хм.
-- Твою мать! -- раздается вопль с пола. Не будь я полумертв от усталости, барабанные перепонки тут же ушли бы в отпуск. -- Гарри, ты опять меня обблевал!
-- Так было надо, Ронни, братан, -- сообщаю я в пространство. Желудок плачет соляной кислотой, но уже не корчится в адовых муках. Голова тоже вроде бы начинает что-то соображать. И в данный момент она соображает, что...
-- Дщерь моя, -- говорю я таким севшим голосом, что от него нельзя зарядить даже телефон. -- Подгони-ка папаше...
-- Давно готово, -- слышен насмешливый голос. В тряскую ладонь втыкается что-то холодное и запотевшее.
-- Гримберген! -- я присасываюсь к пивной бутылке, словно граф Дракула к Мине Харкер. -- Славные швейцарские гномы потрудились как следует! Передай им большой поощрительный приз от моего лица. Или от твоего -- оно у тебя вполне привлекательное. Когда трезвое.
-- Гарри, ты жуткий пошляк! И "Гримберген" -- бельгийское пиво, чтобы ты знал.
-- Благослови Гриффиндор твою уместную эрудированность! Неужели в Бельгии нет гномов? Тебе нужно срочно разъяснить этот вопрос! Первостепенно! Куда подевались доблестные пивовары небольшого роста?
-- В задницу, -- серьезно отвечает Гермиона. -- Она стягивает волнистые волосы в привычный хвост, критически осматривает себя в большом зеркале с облупившейся амальгамой, сокрушенно качает головой и острым движением ладони призывает косметичку. -- И мы там окажемся в самом скором времени, если ты не поднимешь сейчас свою проспиртованную наглухо тушу, и не возьмешь себя в руки. Дамблдор ждет нас уже полчаса!
-- Вот! -- я укоряюще вздымаю в воздух худой перст. Руки у меня бледные и тонкие -- руки пианиста. Возможно, скрипача. Жаль только, что к музыкальным инструментам меня нельзя подпускать на пушечный выстрел, иначе может случиться всякое. Были прецеденты. -- А если он ждет нас полчаса, что из этого следует?
-- Что? -- она быстро наводит марафет тоналкой и корректором, бронзером наводит скулы, самую малость очерчивает глаза. Никаких стрелок, никаких теней, утренний макияж должен выглядеть так, будто его и вовсе нет.
-- Что подождет и еще пятнадцать минут. Мне надо отлить, а ротового отверстия, как видишь, для этого однозначно не хватает.
-- Пошляк и алкоголик! Никакого самоконтроля!
-- Странно слышать это от тебя, учитывая твой в чем-то нетрадиционный вкус в подборе одежды, -- говорю я раздумчиво, девушка ойкает и затыкается.
Забыл сказать -- из одежды на Герми сейчас только тоненькие трусики, открывающие великолепный доступ к круглой девичьей попке. Не помню, было у нас что-то ночью?
Хм-м-м-м...
Нет, не вспомнить.
-- Любовь моя... -- шепелявлю я задушевно. -- Слились ли мы давеча в экстазе искренних и чистых чувств, или же ты снова оказалась алкогольной фригидной сучкой?
-- Заткнись, Гарри.
Это значит -- не было. В противном случае она бы мило смущалась и маскировала бы нервозность грубостью и мощными шутками насчет моего достоинства. Получается, мы просто нажрались и уснули в обнимку. Сколько славного алкоголя угроблено, какие траты, какая печаль. Наверное, жалеет теперь. Я-то жалею точно.
-- Этот вечер решал -- не в любовники выйти ль нам? -- говорю я поставленным голосом. Маяковского, конечно, лучше цитировать перед пьянкой, или хотя бы в процессе. После пьянки лучше идет Есенин, это проверено. -- Темнота, никто не увидит нас... Я наклонился, действительно, и, действительно, я, наклонясь...
Тут меня снова тошнит, но Рон успевает увернуться, молодца. Что значит -- друг. Никогда не поставит тебя в неудобное положение. А пиво чего-то не зашло, похоже. В Бельгии плохо понимают, что человеку нужно утром. Или просто наши местные призраки просто туда нассали. Открыли холодильник ночью, пиво выжрали, а в пустые бутылки опорожнились. Это объясняет пикантный вкус.
-- Как насчет отрезвляющего заклинания? -- интересуюсь невинно. Сами должны были догадаться, но раз уж никто не предложил... -- Руки дрожат, сам не справлюсь...
-- Обойдешься! -- ехидно восклицает Гермиона. Она уже успела одеться, и список приятных зрелищ сократился в моих глазах еще на две позиции. -- Не умеешь пить -- нечего носить палочку!
-- Ты же сиськи носишь, хотя пользоваться ими один хрен не умеешь... -- вяло парирую я, с надеждой глядя на Рона. -- Братан, хоть ты прояви сочувствие...
-- Извини, Гарри, -- бормочет рыжий деградант. -- У самого тремор, ладони ходуном ходят, словно на морозе...
Я мотаю головой, встаю и терпеливо жду, пока комната перед глазами прекратит вращаться. О, нормуль. Одежда уже на мне -- как предусмотрительно было не снимать ее перед сном! Можно начинать движение. Где там у нас кабинет Дамблдора? Наверху? Значит, начинаем движение наверх. Одна нога вперед, а вот и другая -- это называется ходьба. Ничего страшного, спотыкаться -- это в человеческой натуре. Только спотыкаясь, мы растем над собой. Кто это сказал? Аристотель, конечно. А может, я сказал. В любом случае, сказанное -- истинная правда, а правда не может быть несвоевременной. Поехали дальше.
Ну вашу же дивизию! Я знаю, что завязка "герой просыпается с бодуна и втыкается лицом прямо в неприятности" стара, как говно мамонта! Но что тут поделаешь, если так выглядит почти каждое мое утро!
***
По утрам субботы в Гриффиндоре шумно. Никто не учится, вчерашние задания заброшены за печку, до понедельника еще нужно дожить, причем хотят этого, видимо, далеко не все. Только за первые три минуты мне повстречалась полуголая Джинни Уизли, отчаянно, но безуспешно пытающаяся отобрать свою одежду у хохочущего Лонгботтома, Чжоу Чанг, лежащая на полу в прострации -- что она вообще тут делает? -- и крепкий, как доска, Симус Финниган, деловито катящий куда-то десятилитровый бидон отличнейшего эля.
В счастливый час я вышел из комнаты! Я ткнул локтем Рона, и тот все понял без слов: отбежал в сторону, подбоченился и заорал:
-- Эй, ирландская морда, кого ты имел в виду, ухмыляясь столь гнусно?!
Симусу не потребовалось дополнительного приглашения -- в ту же секунду он выстрелил в сторону Уизли, словно ракета. Если бы у ракеты, конечно, были растрепанные светлые волосы, злые голубые глаза и кулаки размером с мою голову. Ну, вот такая у меня голова, что тут поделать.
Хорошо одно -- она думает быстро и связно. И в основном удачно. Пока Рон задиристо, хотя и не сильно, бодался с Финниганом, изрыгая проклятия вперемешку со слюной, я шустро отвинтил крышку у бидона и...