— А ля фуршет? — Мария Павловна подняла подкрашенные брови. — Неужели снова к этому вернулись? Очень мило.
Нонна еще до свадьбы видела нерасположение к ней будущей свекрови и не очень огорчалась — так оно и должно быть: редкая мать сразу примет избранницу сына, тем более если это единственный сын.
— Значит, это уже было? — стараясь не показать ни удивления, ни разочарования, спросила Нонна.
— Да! Конечно! И давно. Это вам только так кажется, будто вы что-то новое придумываете. Старо, как белый свет…
Снисходительно улыбнувшись, Мария Павловна вышла из комнаты. Да, она с самого начала была против этого брака. Но после свадьбы Нонна так терпеливо и успешно разыгрывала сердечную почтительность, что обманула даже чуткую мать и опытную актрису, которая умела отличить наигрыш от подлинного чувства. А тут вот сплоховала, поддалась и сама изменила своим подлинным чувствам. Поверила Нонне, как еще раньше поверила мужу, но все еще не могла понять, верит ли им ее мальчик, ее честный и всегда веселый ее сын.
Впрочем, за последнее время он стал скорее озабоченным, чем веселым. Это и понятно: он — семейный человек, муж и, конечно же, когда-нибудь сделается отцом. Ожидание этого события волновало Марию Павловну и смущало. К детям она не испытывала того умиления, какое замечала у своих подруг, давно уже ставших бабушками.
Так что вполне понятно — мальчик задумывается о будущем. И хорошо, что задумывается, особенно теперь, когда он должен все окончательно решить. Пора ему остепениться — пойти в институт преподавателем и заняться кандидатской диссертацией. Все условия для этого давно уже подготовлены, не хватало только желания самого Артема. Его никто не уговаривает, не давит на его волю — пусть решит сам. Никто, даже Нонна, которая просто не могла решить, что лучше для него: сделаться рядовым преподавателем или оставаться газетчиком и рядовым поэтом. Поэт, даже рядовой, — это человек у всех на виду. А самого хорошего преподавателя знают только в своем кругу. Но таково желание его отца.
И об этом подумала Нонна, стоя посреди большой столовой и в последний раз проверяя, все ли сделано так, как надо, как она видела у своей московской знакомой. Смуглое ее лицо порозовело от волнения, но темные глаза смотрели решительно и немного вызывающе. В конце концов, она деловая женщина, и у нее нет времени заниматься домашним хозяйством. Но, несмотря на это, она не забывает своих друзей и знакомых, для чего и вводит такую форму гостеприимства, которая никому не в тягость и поэтому вдвойне приятна. Кроме того, это так современно, хотя, оказывается, придумано еще в прошлом веке. Ну что ж, тем лучше, значит, так хорошо забыто, что кажется новым. Нонна редко сомневалась в правильности своих поступков, решений и никогда не меняла их. И сейчас, решив, что все сделано так, как ей хотелось, она ушла в свою комнату переодеться к вечеру.
После свадьбы молодые поселились в «пятой комнате». Ее капитально отремонтировали, оклеили модными полосатыми обоями и обставили новой мебелью. Мария Павловна сказала, что «все очень пестро и как-то беспокойно, но стиль есть…» Нонна с ней согласилась и, пожалуй, искренне.
— Твоя мама — чудо! — восхищенно говорила она Артему. — Шестой десяток, а как выглядит! Старухой назвать — язык не повернется. И все отлично понимает.
Нонна тоже понимала все, что касается нарядов и умения держаться, но далеко не так отлично, как ее свекровь, и поэтому она всегда во всем советовалась с ней. Когда подруги и знакомые хвалили ее наряды, она только снисходительно улыбалась: «Да что вы, дорогая, мне об этом и думать-то некогда. Покупаю что попало». А сама держала тайную и прочную связь с продавщицами конфекционов и галантерейных магазинов, с парикмахершами и закройщицами.
— Так, — одобрительно и утверждающе проговорила она, разглядывая в зеркале свежую прическу, на которую сегодня пришлось потратить не меньше двух часов в салоне красоты. Потом осторожно, чтобы не разрушить это произведение салонного искусства, она надела платье, вывезенное ею из Москвы, темно-вишневое, шерстяное, свободное в талии, другого сейчас не наденешь — пятый месяц. Она погладила свой живот: нет, пока ничего почти не заметно.
Рожать она уедет к маме. Это решено. Артем сначала было воспротивился, но она настояла на своем. Он что-то слышал или читал о неприкаянном дежурстве под окнами родильного дома, о нянечках, которые сообщают ошеломленному папаше, что у него родилось и сколько в этом килограммов, о цветах, пеленках и прочих примитивных вещах. Нет, она избавит его от этого, тем более что остальные члены семейства не проявляют к этому событию особо трепетного интереса.