— Ничего вы все не понимаете.
— Куда там! Одна ты у нас такая понятливая.
— Да и я тоже ничего сообразить не могу. Ведь ждала я этого. Ждала!
— Все мы ждем… Про любовь только у нас и мечтания…
— Любовь… А какая она?
— Ну, это уж мы потом разберемся.
— И у него такое же настроение: будет, говорит, у нас время — еще наговоримся.
— Отчего же ты растерялась-то, когда все ясно?
Они помолчали, но Ленька этого не заметил. Давно уже перестал он слушать, охваченный чувством жалости к тете Алле. А она после долго молчания сказала:
— Ждала, ждала, а долгожданное не пришло. Ох, Не то говорю, совсем запуталась! Пришло, да не то, что ожидалось.
— Ясно. — Надя вздохнула так трудно, как будто и ее обмануло это непонятное долгожданное. — Любовь. Только в кино да в старых книжках ее и встретишь. Слушай, а может быть, у вас, как в кино: любовь с одного взгляда? Ушибла ты его своей красотой.
Приблизив к подруге свое пылающее лицо, Алла заговорила:
— Обидно, до чего ж обидно! За него мне обидно. Полюбил, а сказать не сумел. И ничего не понял. Мне все так запомнилось, как во сне: улица вся желтая от листьев и от солнца, а небо голубое, и я ничего не слышу. Все пусто вокруг. А я стою и смеюсь. Отчего? Не знаю. От радости ли, от красоты ли? Не знаю. Смеюсь — и все. А он ничего не понял. Ничего. Не поддержал моей радости.
— Да ты что, Алка, господь с тобой, — отстранилась Надя и даже руками замахала. — Чего это ты зашлась-то? Его ты ушибла или сама ушиблась, уж и не пойму.
— Чего это я наделала, и что мне теперь делать? Скажи.
— Спрячь гордость — пойди к нему.
— Так прямо и разбежалась!..
— Кто же говорит, что прямо? Причину придумай, заделье.
— Сам придет. А не придет — так что…
— При мне-то хоть не закидывайся. Ну, хочешь, вместе пойдем? Не домой, конечно. На строительство, на Камгэс.
— Строительство большое, где его искать?
— А мы спросим: где тут плотники работают, вроде нам по общественной работе бригадира ихнего повидать надо.
— Не один он там, на Камгэсе, бригадир-то. Слабо ты выдумала.
— Придумай сильнее… Придем и спросим: а где нам тут бригадира найти, Андрея Фомича Свищева…
Ленька прислушался.
— Нет, — проговорила тетя Алла, и огоньки в ее глазах горячо вспыхнули и погасли. — Этого никогда не будет!
Ленька не все понял, но сразу сообразил, о ком идет разговор. Андрей Фомич. Это тот самый, который обещал обдумать, как Леньке жить дальше, да что-то долго думает. Забыл, наверное, про свое обещание. Вот и тетю Аллу обидел. Такой хороший и сильный человек сам по себе не станет обманывать. Тут что-то не так. Он добрый, а значит, какая-то злая сила держит его, не пускает к Леньке.
— Ну, знаешь что! — вспыхнула тетя Надя. — Таких крученых я еще не встречала.
Тетя Алла сидела молча, уронив руки на колени. Не сдержав своей жалости, Ленька погладил одну ее ладонь, потом другую. Она даже не пошевелилась и только сказала с необычной строгостью:
— Ну, что тебе? Иди-ка к ребятам. Иди, иди.
Он послушно отошел от нее и зашагал по дорожке среди играющих малышей, как взрослый, заложив за спину руки.
В добром Ленькином мире, где-то в темных закоулках, в сырых ущельях и дремучих лесных дебрях таились злые силы: Баба Яга, Толстый Буржуй, иссохший от злобы Кащей Бессмертный и прочая нечисть. А самый главный среди них был людоед и грабитель — Фашист-злодей. Его даже ни в одну сказку не взяли, оттого, что такой это изверг, и еще оттого, что в нашей стране он уже не водится. Выгнали его наши солдаты, так что в Ленькином деле он пока что ни при чем.
А кто виноват в том, что добрый человек Андрей Фомич так долго не приходит туда, где его ждут, и почему тетя Алла догорает, как тыловая коптилочка, но сама идти к нему не хочет? Какие злые силы держат в своем плену больших и сильных людей?
Уж если что Ленька решил, то и начинал выполнять сразу же, без промедления. Он расхаживал по дорожке среди играющих малышей и поглядывал на воспитательниц. Надо освободить Андрея Фомина из плена, в котором держат его злые силы. Много времени на это не уйдет, тем более что Леньке известно точно, где искать: Камгэс. Это необыкновенное слово, звучащее, как волшебное заклинание, ему сразу запомнилось.