— Когда мы встретимся?
— Я приду к вам.
— Когда?
— Завтра вечером. До свидания.
Она протянула руку, Артем осторожно сжал ее.
Уходя, он услыхал, как одна из девчонок спросила:
— Нонка, как это ты его подцепила?
Ответа Артем не расслышал.
Она пришла на другой день, и он снова проводил ее до дверей общежития и, только возвращаясь домой, спохватился, что они не договорились о следующей встрече. А потом он никогда не беспокоился об этом. Все получалось само собой, как чудо. Он всегда оказывался неподалеку от института как раз в тот момент, когда оканчивалась последняя, лекция. Или же она заходила в книжный магазин, и он, совершенно случайно, оказывался около прилавка. Каждый раз они удивлялись, и кто-нибудь, чаще Нонна, замечала:
— Сейчас надо бы воскликнуть: «Вот так встреча!»
Хотя Артем не забывал, как накануне он говорил, что после работы зайдет в книжный магазин. Или так: весь день, куда бы ни заносило его беспокойным, изменчивым ветром газетной работы, он помнил ее слова: «Завтра три лекции, да на часок загляну в библиотеку». И он уже точно рассчитывал, когда она выйдет из библиотеки и где произойдет их «случайная» встреча. Артем ничего не забывал, но все равно каждую встречу с Нонной считал чудом, как и каждое ожидание такой встречи и разговоры, которые продолжались бесконечно или неожиданно обрывались, но как бы продолжались, когда он оставался один.
Когда он оставался один, вот тут-то и начиналось самое странное и самое чудесное. Оживало все недоговоренное. Нонна отвечала на все его вопросы и сама расспрашивала его. Он слышал ее голос и ничуть не удивлялся, что она говорила только то, что он хотел услыхать, как будто у нее не было ничего своего: ни мыслей, ни желаний, — только голос, чтобы он мог услыхать. Как в проигрывателе — ставишь пластинку и уже знаешь, какая сейчас будет музыка. Это развлекало его и не внушало опасений. Скорей совсем наоборот, он начинал подумывать о таком гармоничном совпадении их Мыслей, при котором не возникает никаких разногласий, чего почти никогда не бывает на самом деле. Но об этом он догадался позднее.
И на этот раз, как и всегда, они бродили по вечернему городу, выбирая улицы потише, хотя Артему казалось, что в мире не так-то уж много людей. Он и Она. И этого вполне достаточно. Нонна, как и всегда, во всем соглашалась с Артемом, а если и спорила, то только для того, чтобы доказать ему же, как он прав. И как вредны всякие сомнения, если ты сознаешь свою правоту. Но только — так она считала — идти к намеченной цели надо окольными путями. Скорей придешь. Прямой путь, как правило, оказывается самым трудным и самым опасным.
— Это неверно! — возразил Артем. — Чепуха какая-то.
— Конечно, чепуха. А что поделаешь?..
— Добиваться своего, и самым прямым путем.
Она смиренно умолкла, давая ему время подумать, припомнить свои поражения и победы. Сама-то она не намерена торопиться. Несмотря на свою молодость, она знала людей и умела пользоваться как их слабостями, так и силой. Чем больше думает человек, тем больше у него возникает вопросов, которые в свою очередь тоже надо обдумать. И никогда не надо его торопить. Конечно, если это такой человек, у которого крайняя резкость уживается с деликатностью. Такому надо только поддакивать, и тогда он сделает все, как надо. А спорить с ним, требовать — это все равно что курить на пороховой бочке. Нет, только по-хорошему!
Подумав, Артем изложил свою программу:
— Идти — так только напрямик!
— Хорошо. Я согласна, — тихо и торжествующе сказала она. — Поцелуй меня за это.
Никак не предполагая, что его программа будет истолкована так прямолинейно, он слегка опешил. И тут он увидел ее лицо очень близко и почувствовал ее горячее дыхание, и ее напряженное тело, и теплые влажные губы. Дыхание остановилось: на мгновение или на целый час, он не знал. И пришел в себя, только услыхав ее смех и ее шепот:
— Я же предупреждала тебя: я — опасная.
Она сказала «ты», и оба они не заметили этого.
— Да, — ответил он. — Зато уж теперь я тебя ничуть не боюсь.
Она задумчиво промолчала, и это тоже было проявлением близости, которая возникла между ними. Нонна доверительно поделилась с ним своим жизнеописанием, которое было выслушано с глубокой нежностью.
Артем еще не знал, что девушки очень любят рассказывать свои биографии, обычно простенькие, как яичная скорлупа. Но, рассказывая, они так раскрашивают эту скорлупу, что она становится похожей на перламутровую раковину. А потом они и сами начинают верить, что это так и есть: великолепная раковина, блистающая всеми перламутровыми оттенками и издающая глубинный шум морского прибоя.