Слегка сжав ее плечо, он мягко заметил:
— По-видимому, это им решать. Самим.
— Да, конечно. — Она наклонила голову и потерлась щекой о его ладонь.
— Не надо волноваться. Еще, кажется, ни одна мать сразу не одобрила выбор сына.
— Ты думаешь, он ее выбрал?
— Нет, не думаю. Но всегда кто-то выбирает. Обычно более активный.
— Вот в том-то и дело. Активный.
И потом, лежа в своей постели, в полумраке спальни, она долго смотрела, как он, ее муж, читает при свете маленькой лампочки под розоватым абажуром. Изредка шелестят страницы и поскрипывают пружины в матрасе, когда он укладывается поудобнее. Ей самой читать не хотелось. Книга, которую она раскрыла, так и лежала на одеяле, и точно такая же лампочка, как и у кровати мужа, освещала только ее руки, положенные на белеющие страницы.
Может быть, так и надо, чтобы один выбирал, а другой соглашался с выбором или не соглашался? Она сама в свое время согласилась, и вышло неплохо. Муж всегда все решал сам, но только если твердо знал, что его решение не доставит ей неприятности. Он всегда все решал сам, заглядывая ей в глаза. Никогда ничего не делалось без ее одобрения, и она привыкла к этому порядку. И вдруг все нарушилось: ее мнения никто не спросил. Ни муж, ни сын. И даже хуже — все решила она, одна эта девочка.
Почувствовав себя обиженной и поэтому очень одинокой, Мария Павловна нарушила тишину:
— Она чем-то пугает меня.
Как будто только и ожидая этого, муж сейчас же закрыл книгу, заложив пальцем страницу.
— Интуиция? — спросил он, пытаясь разглядеть ее глаза.
— Да. И она редко подводит.
— Я знаю. Но для него этого мало. Он — Ширяев, и если полюбил, то не поверит даже фактам, не говоря уже о предчувствии. Он выслушает тебя и останется при своем мнении. А это уж совсем плохо.
— А если, он не любит?
— При его характере это исключено.
— Вот именно о характере я и говорю. Не любит он ее, но думает, что она в него влюблена. Наверное, это так и есть. В такого-то, да не влюбиться? А это у него впервые так серьезно. Он это понимает и не может ее оттолкнуть. Не может сказать ей правду, заставить ее страдать. И, может быть, даже это просто ему льстит. А она напористая, цепкая. Такая своего не упустит. Я уверена, что он ей нравится и она знает, чего хочет. Она — умная, торопиться не станет, пока не узнает нашего мнения. Твое-то, я уверена, она уже давно знает. Я так много думаю об этом, что даже мысли отяжелели. Если горькие мысли долго вынашивать, они тяжелеют, как вещь, которую долго несешь, и давят на сердце. Мне трудно их носить, а что делать — не знаю.
Все, что говорила жена о тяжести своих мыслей, было ему понятно, хотя, думая о судьбе сына, сам он никакой тяжести не ощущал. Скорее наоборот, он считал, что Артему как раз и нужна такая волевая и практичная жена. Гармония отношений в том и состоит, чтобы один восполнял то, чего недостает другому.
— Не надо преувеличивать, дорогая моя. И не надо изводить себя страхами.
— Да. Это ведь ты ее нашел и привел в дом.
— И не вижу причин для страхов. Я только очень жалею, что доставил тебе столько волнений.
— Мои волнения? Если бы только в этом было дело?..
— Поверь мне, я не зря заговорил о характере нашего Артема. Ему нужна такая жена, которая могла бы постоять не только за себя, но и за их общие интересы. С ней он станет сильнее и практичнее, но своими принципами он никогда не поступится. За это можно поручиться. Он добрый и честный мальчик.
— Да. — Она помолчала. — Послушай, а мы не очень перестарались, воспитывая в нем эту доброту? Время сейчас не совсем подходящее для этого.
— Время? Наше время не хуже, чем было прежде. В конце концов доброму человеку легче живется. Так было во все времена. На добрых стоит мир. Доброта, красота и правда, как утверждал Эйнштейн, возрождают не только радость, но и мужество. Нет, за нашего Артема я спокоен, и совесть моя чиста. А твоя и подавно.
— Все равно. Может быть, ты и прав. Но я сказала, что она пугает меня. Она жестокая.
Пружины под ним затрещали, он поднялся и сказал ей, как маленькой, проснувшейся от страшного сновидения:
— Ну что ты, что ты? Это уж ты перехватила. Просто она лишена сентиментальности — современная девушка и очень самостоятельная. Да ты и сама замечала, что Артем тоже бывает грубоватым и даже резким.
— Он мужчина…
Это замечание, такое естественное для нее, которая всегда и во всем была прежде всего женщиной, заставило его нежно улыбнуться и нежно проговорить:
— Милая, не надо ничего бояться. Артем — наш сын, и мы никогда не дадим его в обиду.