Боже мой, какое счастье! Буйвол! Его буйвол! Дау подбежал к животному, обнял его как самого близкого друга и радостно закричал:
— Сон! Сон! Буйвол пришел!
Дау ласково гладил его морду, похлопывал по спине, щупал живот, продолжая звать Сона:
— Сон! Да вставай же ты скорей! Буйвол пришел!
Сон выбежал из дома, протер глаза и спросил:
— Что такое? Что случилось, отец?
— Смотри! Буйвол вернулся!
И тут только Сон окончательно проснулся. Он узнал своего буйвола, бросился к животному, повис на его шее. Буйвол наклонил шею, подставляя ее Сону, — так он делал всегда, когда мальчик взбирался на него. Сон сиял от счастья:
— Наш буйвол!
Дау тоже не мог прийти в себя от радости, он возбужденно приговаривал:
— Наш буйвол вернулся. А я-то всю ночь искал его! Сон прижимался к морде, к шее буйвола, а Дау ласково повторял:
— Бедный! Как он исхудал: даже ребра выступили.
И Дау нежно гладил выступающие ребра животного. Вдруг Сон тревожно вскрикнул:
— Отец, взгляни сюда!
Сон приподнял голову буйвола и показал на его ноздри:
— Что это? У него разорваны ноздри!
Дау бросился к голове буйвола и увидел, что ноздри его были разорваны и на них запеклась кровь.
— Бедняжка! Он сам сорвался с привязи и прибежал сюда.
И Дау сокрушенно чмокнул губами.
Дау и Сон так громко разговаривали, что разбудили всех соседей. На шум прибежал Нгием, хижина которого находилась за садом Бай, вслед за ним появилось еще несколько человек. Чо, который был на карауле у защитного забора, попросил Тхиета покараулить за него и тоже прибежал узнать, в чем дело, почему шумит народ. Пробегая мимо общинного дома, Чо окликнул старика Хоатя. За Хоатем побежала крестьянка Май, потом пришел учитель Луан и Ча. Все столпились вокруг буйвола. Увидев разодранные ноздри животного, все единогласно заключили, что буйвол сорвался с привязи. Но когда же он пришел? Может быть, он сорвался с привязи после отступления Чо? Но почему Ча, Хоать и Дау обошли весь хутор и не нашли его?
Дау виновато улыбнулся:
— Я искал везде, а в сад даже не заглянул. Вернувшись домой, я зашел в хлев, но, конечно, там никого не нашел, а заглянуть в сад не догадался!
Хоать захохотал:
— Эх ты! Везде искал, а сюда не заглянул. Буйвол сорвался с привязи и побежал прямо домой, но так как он был голоден, то решил сначала пощипать траву в саду.
Дау тоже засмеялся. Он как будто помолодел от радости. Улыбка не сходила с его лица, хотя губы сокрушенно шептали:
— Вот как они обращались с ним несколько дней! Как он голоден!
Французы держали буйвола на привязи только сутки, но для Дау они показались вечностью.
Разорванные ноздри буйвола не давали Дау покоя, но односельчане говорили, что это не страшно: можно надеть буйволу на шею хомут и привязать веревку к хомуту.
А Хоать добавил:
— Хорошо, что он вернулся, хоть и с порванными ноздрями. Гораздо хуже было бы, если бы он остался там: наверняка, через несколько дней он очутился бы в желудке французов.
В разговор вмешался Тик:
— Ну вот, товарищи! Теперь все наши буйволы на этой стороне. Нужно подумать о том, как сберечь их, как сделать, чтобы они не попали в лапы французов.
У Ча сразу испортилось настроение:
— Вот об этом я и беспокоюсь!
Хоать ухмыльнулся:
— Если нельзя спрятать буйволов в чаще или отослать их в Тхай-Хок, то остается два выхода: послать их на небо или под землю. Надо выбрать последний выход. Почему бы не устроить для буйволов такие же убежища, как и для людей?
Все живо откликнулись на предложение Хоатя. Нгием сказал:
— Я видел такое убежище, когда был на собрании в деревне Минь-Кхай.
Он объяснил, как сделано это убежище, куда загоняли буйволов, где клали траву.
Убежище было сделано так, чтобы во время тревоги буйвол мог спокойно лежать там и жевать траву.
Дау добавил:
— Во время тревоги мы загоним буйволов в такое убежище, засыплем вход, а затем спрячемся сами.
Нгием кивнул головой и довольно засмеялся:
— Ну вот, и буйволам сделаем убежища. Французам нелегко будет найти их. Дядюшка Дай из деревни Минь-Кхай за последние годы никуда не угонял буйволов, а только прятал их.
Учитель добавил:
— Жители деревни Минь-Кхай поступали так в течение нескольких лет, и в этом нет ничего особенного. А мы почему-то не хотели последовать их примеру.