Мы выехали на участок дороги, зажатый между двумя холмами, поросшими деревьями и кустарником — и тут со склонов вывалились пираты. Было их сотни две-две с половиной — экипажи трех-четырех либурн без десанта, чтобы больше влезло добычи, в первую очередь рабов. Видимо, у пиратов было мало опыта в организации подобных засад, или кто-то не вытерпел, рванул в атаку раньше времени, а остальные последовали за ним, или понадеялись на внезапность нападения, низкий моральный дух охранников, удачу, в конце концов. Они напали на переднюю часть каравана, хотя умнее было бы на заднюю. Отрезать, сколько смогут, и уйти. Возвращаться, гнаться за ними никто бы не стал. А так нам по-любому надо будет проходить этот участок, поэтому лучше сейчас, когда нас много и готовы к бою.
— Все ко мне! — крикнул я своим подчиненным.
Зая взобрался на самую высокую точку арбы и начал орать, чтобы вперед не шли, защищали его имущество, но охранники были франками, пусть и «облатынившимися», то есть еще не полностью растерявшими энергию и воинственность предков. Вместе с четырьмя подскакавшими ко мне конными охранниками я рванул в атаку, а за нами побежали все остальные, включая большую часть попутчиков. Я погнал по левой стороне дороги, где было больше свободного места, потому что караван придерживался правой. Пока нет правил движения по дорогам, обязанности следовать по какой-либо из сторон. Встречного могут пропустить, как слева, так и справа. Римская армия и особенно вооруженные всадники предпочитали двигаться по левой стороне, чтобы иметь встречного справа, под ударную руку; мирные жители — идти по правой и иметь встречных слева, потому что мешок чаще несут на правом плече, корзину — в правой руке и ей же удобнее вести на поводу волов, коня или мула; могут, что случается часто, и вовсе по центру, выдавливая встречных на обочины, если те заведомо слабее.
Пираты внешне не шибко отличались от охранников, и так же были без хороших доспехов и вооружены коротким копьем и полуспатой или топором. Им слабо было тягаться с защищенными железной броней всадником и конем. Больше проблем у меня было с Буцефалом, не приученным к стычкам. Жеребец всё норовил разминуться с человеком, на которого я направлял его. Болезненные удары шпорами в бока заставили Буцефала закусить удила и ломануться вперед. Первых трех пиратов мы буквально смели с дороги. Их потом добили наши пешие охранники. После столкновения конь не успел набрать хода, да и враги заметили опасность и начали уматывать с нашего пути, поэтому дальше я бил пикой тех, до кого смог дотянусь. Не всегда получалось поразить, потому что пираты закрывались щитами. Их добивали следовавшие за мной всадники и пехотинцы. Кое-кто из врагов пытался безрезультатно всадить копье в грудь моего коня, защищенную пейтралем, и я слышал резкий, гнусный скрежет, одновременно вызывающий взрыв раздражения и тоскливое чувство смертельной опасности. Я в ответ всаживал пику сверху вниз в голову, защищенную обычной войлочной шапкой или, в лучшем случае, кожаным шлемом на железном каркасе. Если попадал в череп, ощущал отдачу, а один раз увидел, как из-под серой мятой шапки буквально хлынула кровь, словно хранилась там в бычьем пузыре, который я проколол наконечником пики.
Выучки, слаженности у пиратов не было, поэтому стать в линию, образовать стену из щитов и выставленных вперед и упертых в землю копий не смогли. Я направлял коня на очередного врага. Пообвыкшийся Буцефал вскидывал голову и коротко и хрипло ржал в момент столкновения, а я колол пикой тех, кто был рядом со сбитым с ног пиратом. Довольно быстро мы продвигались, оставляя за собой трупы, к голове колонны, где охранники еле отбивались от наседавших врагов, которых было по два-три на одного.
Я не заметил момент, когда у пиратов сдулась борзость. Вроде бы только что, опьяненные видом богатой добычи, рвались в бой — и вдруг почти все сразу, побросав щиты, ломанулись на склоны холмов, запетляли между деревьями. На дороге остались их раненые соратники, которых тут же добили охранники. Несколько человек даже погнались за пиратами, но быстро образумились, вернулись к каравану.