Назавтра Хмыкин тоже вернулся поздно. Жена была уже в постели.
– Подвинься, – попросил он.
– Сегодня нельзя, – колючим голосом ответила жена. – Наша «Лига женщин» тоже объявила забастовку. Хватит пешком ходить и без «Тропиканки» сидеть.
– Да что б вам! ..– выругался Хмыкин и потянулся на диван.
КОМПРОМИСС
Рабочий Хопун своровал на заводе какую-то вещь. Примерно такую-ю-ю... В последнее время он часто так делает – тянет всё, что привлечёт глаз, и , по его прикидкам, тянет на приличную копейку. Потом в субботу и воскресенье, как порядочный , сидит на авторынке – торгует. Один раз что-то даже продал самому начальнику цеха. Тот сделал вид, что не узнал Хопуна.
Как всегда, Хопун дотащил ту вещь до забора, перебросил её на другую сторону, она ухнула так, будто бы упал с неба метеорит, а тогда перелез и сам.
– Вот и попался! – счастливо смотрел на Хопуна милиционер и улыбался, его же напарник держал руки на всякий случай наготове – чтобы ворюга не дал дёру.– Что же, пошли в отделение. Бери свою вещь и топай за нами.
– Теперь несите вы, – спокойно сказал Хопун. – Я своё пронёс.
Милиционеры переглянулись, и младший сержант кивнул рядовому:
– Неси, Мамонька.
Мамонька обхватил ту вещь руками, как будто клещи гвоздь, но и с места не сдвинул. Беспомощно глянул на младшего сержанта. Тот понял его с полуслова: они вдвоём обхватили вещь, но тоже не смогли поднять.
– Та-а-ак... Не понесёшь, значит?– снова посмотрел на Хопуна младший сержант.
– Не понесу. Я своё пронёс. Вам нужно – несите.
Милиционеры переглянулись.
– Хорошо, – сказал младший сержант, – давай пойдём на компромисс.
– Я всегда!..
– Ты неси свою вещь, куда и нёс, а мы пойдём, куда шли. Идёт?
– А как же! – улыбнулся Хопун, подхватил одной рукой ту вещь и потопал своей дорогой.
КАК ПАХОМ САМОГОН ПРЯТАЛ
Пахом произвёл на свет белый трёхлитровую банку самогона. Сделал-и испугался: а вдруг милиция? С чем чёрт не шутит. Тогда, понятное дело, не избежать неприятностей: и штраф влепят, и на работу сообщат. А там рады будут стараться-начнут принимать меры по полной программе.
Такого допустить нельзя!
Что же, что же придумать? Пахом и сам уже боялся смотреть на тот самогон. «Надо запрятать его так, чтобы никакая милиция никогда не нашла!» – твёрдо решил Пахом и начал действовать энергично, решительно. Спрятал самогон. Выглянул в коридор. Тихо. Никого. Нажал кнопку звонка, быстренько забежал в квартиру, строго спросил:
– Кто там?
И ответил сам себе:
– Милиция! Поступил сигнал, что у вас есть самогон. Откройте!
– Ищите! – разрешил сам себе Пахом и начал искать.
Нашёл. На антресолях.
– Что это?– спросил он сам у себя.
–Дистиллированная вода,– ответил.
– Разрешите попробовать?
– Разрешаю.
Пахом наполнил стакан и залпом выпил. Закусывал и думал: «Плохо спрятал. Совсем. Найдут, и говорить нечего. Сейчас, сейчас я так законопачу этот самогон, что пусть треснут милиционеры, но дудки найдут».
Пахом прятал самогон ещё несколько раз, нажимал кнопку звонка, спрашивал сам у себя, кто это, разрешал делать обыск и попробовать дистиллированной воды. Прятал в шкаф, под кровать, в диван, в мех с картошкой... и всякий раз находил. Совсем растерялся мужик. А когда уже не было чего прятать, в дверь и в самом деле позвонили.
– К... кто... та-а-ам?– икнул несколько раз подряд Пахом и поднял осоловевшие глаза на дверь.
– Милиция! Поступил сигнал, что у вас есть самогон! Открывайте! Да пошевеливайтесь!..
– Да пошли вы! На хутор бабочек ловить, и-и!.. – Пахом попробовал подняться, но не смог, и он, грозясь, помахал непослушным пальцем на дверь. – Сколько можно, спрашиваю? Сколько можно меня, честного труженика, тормошить? Я не понимаю! А? Я же вам открывал сегодня... дай память.. сем раз. Совесть иметь надо-о!..
ТЕЩА-ПОЭТЕССА
У самодеятельной поэтессы Потерухиной дочь живет в столице, а сама она – провинциалка: когда-то работала в районной газете, сейчас уже на пенсии. Живет одна. И то ли от скуки, то ли по велению души нырнула, словно в омут, в поэзию. Всосало. Даже книгу стихотворений издала.
В очередной приезд в столицу Потерухина набралась смелости прочитать свои стихи у памятника классику, где толкались литераторы на любой вкус. А после – вот счастье-то! – к ней подошел бородач, легонько взял поэтессу под локоть и отвел в сторону.