Новая Голландия
И молнии Петровой дрожи,
И тросы напряженных рук,
И в остро пахнущей рогоже
О землю шлепнувшийся тюк
Заморские почуяв грузы
И тропиками охмелев,
Как раскрывался у медузы
Новоголландской арки зев!
Но слишком беглы очерк суден
И чужеземных флагов шелк:
Пред всей страною безрассуден
Петром оставленный ей долг.
Окно в Европу! Проработав
Свой скудный век, ты заперто,
И въезд торжественный Ламотов —
Провал, ведущий нас в ничто!
Кому ж грозить возмездьем скорым
И отверзать кому врата,
Коль торг идет родным простором
И светлым именем Христа?
Борис Пастернак
Два стихотворения из Фаустова цикла
Маргарита
Разрывая кусты на себе, как силок,
Маргаритиных стиснутых губ лиловей,
Горячей, чем глазной Маргаритин белок,
Бился, щелкал, царил и сиял соловей.
Он как запах от трав исходил. Он как ртуть
Очумелых дождей меж черемух висел.
Он кору одурял. Задыхаясь, ко рту
Подступал. Оставался висеть на косе.
И когда, изумленной рукой проводя
По глазам, Маргарита влеклась к серебру,
То казалось, под каской ветвей и дождя
Повалилась без сил амазонка в бору.
И затылок с рукою в руке у него,
А другую назад заломила, где лег,
Где застрял, где повис ее шлем теневой,
Разрывая кусты на себе, как силок.
Мефистофель
Из массы пыли за заставы
По воскресеньям высыпали,
Меж тем как, дома не застав их,
Ломились ливни в окна спален.
Велось у всех, чтоб за обедом
Хотя б на третье дождь был подан,
Меж тем как вихрь — велосипедом
Летал по комнатным обоям.
Меж тем как там до потолков их
Взлетали шелковые шторы,
Расталкивали бестолковых
Пруды, природы и просторы.
Длиннейшим поездом линеек
Позднее стягивались к валу,
Где тень, пугавшая коней их,
Ежевечерне оживала.
В чулках как кровь, при паре бантов,
По залитой зарей дороге,
Упав, как лямки с барабана,
Пылили дьяволовы ноги.
Казалось, захлестав из низкой
Листвы струей высокомерья,
Снесла б весь мир надменность диска
И терпит только эти перья.
Считая ехавших, как вехи,
Едва прикладываясь к шляпе,
Он шел, откидываясь в смехе,
Шагал, приятеля облапя.
Григорий Петников
Поле песен
На вышней темной тополи
Запутав ветра бег,
Вскипел синейшей обылью
Любимец буйных нег
Разоблачить улыбчивое племя,
В затонах потонувших трав
Одра золоторыжей нови,
Где дремлют ярые утра.
О, пусть по складу даровитых зорь
Зальется багрецами злато,
И пусть дремляный и единый бор
Тысячесердной двинет радой
И пусть черезполосиц след
Забьется в изумрудных рудах —
Пора порушенной земли
Свершилась в хлебородных грудах.
И ветры ржаного запева
Взнесли осенсющий путь —
Это туга и тяга посева
Взбороздила живой лепоту.
И тронув струны тростниковых уст
По устью солнечных артерий —
Сольется берегами грусть,
Таемный дых речных имений.
Ветвь летнего ветра
Как летний раскинулся ветер
На гор закипевших стадах,
Как встали повстанцами недра,
Как пела ручьями вода
Что в былях поводьями встали
Ее сребролистые тучи,
Что взоры в речаные дали
Толпой голубою кочуют —
В талях воздушно немых,
В пророслях росных купин
Дух окрылен голубых
Ростом певучих глубин.
Райна
Ближе держась к ветру
Райной, повернутой вкось
Знаки печали внедрит
Твой верблюжонок сосновый
Тот же отреянный нордом
Пенный устав на заре,
Мачтовый строится город
Высью, прозрачной сестрою
Воздуха сонная одурь
Долгим серпом высинеет
Свесок небесных морей —
Глотая бортами дремучую воду
И помня обычай проснувшийся давечь
Исчертишь в граверне блеснувшего года
Резцами помолний лазурную затишь,
И за стаей восходов плывущих
С былинного тяжкого моря
В просиневшую пущу
Взмахнувши ветвями зари
Я в цвету, я пою,
Я певчее яблони плесо
В серебряный лес облаков,
Облетевших цветов
Роняю снега марии
То летней грозы наливается жаркий
В высинях поспевающий гром
Виктор Хлебников
Сыновеет ночей синева
Сыновеет ночей синева,
Веет во все любимое,
И кто-то томительно звал,
Про горести вечера думая.
Это было, когда золотые
Три звезды зажигались на лодках
И когда одинокая туя
Над могилою раскинула ветку.
Это было, когда великаны
Закрывалися алой чалмой
И моряны порыв беззаконный,
Он прекрасен, не знал по чему.
Это было, когда рыбаки
Запевали слова Одиссея
И на вале морском вдалеке
Крыло подымалось косое.
1920