— Пушки будут вместе с нарядом, и припас для них выделим. По требованию царя Петра я не один армейский магазин на Украине организовал, так что будут ложные набеги, имущество увезем, а потом все на татар, ляхов и шведов спишем. Хлеб есть в Чернигове, дам пятнадцать тысяч четвертей. Одежда на десять тысяч человек будет. Денег выделю тридцать тысяч золотых червонцев, — на секунду Мазепа запнулся, видимо, решал что-то, и продолжил: — Теперь, насчет подкреплений. Молодыки и без моего ведома уходят, я знаю, что ваши люди по селам ходят и в поход их зовут. Пусть идут, я не против, но требую, чтобы они определялись вместе с реестровыми казаками, шли отдельным войском и под командованием моего человека.
— Кого назначишь? — спросил Гордеенко.
— Стародубского полковника Ивана Скоропадского, верный мне человек. С ним пойдут пять тысяч из Гадяцкого, Прилуцкого, Миргородского, Черниговского, Нежинского, Лубенского и Переяславского полков. Тем верить могу в полной мере, не то, что Полтавцам.
— Мы согласны, — подтвердил Гордеенко.
— Не спеши, Костя, это не все, — гетман бросил быстрый взгляд на Гордеенко, с которым до этой встречи находился в открытой вражде. — Что я получу от вас, когда от царя отойду?
Слово опять перехватил Кондрат:
— Полная поддержка во всех делах и подкрепление нашими войсками. Поможем несогласных полковников давить, а когда рядовые казаки узнают, что мы с тобой, то мало кто против тебя встанет. Сечь на Украине влияние пока еще имеет, и ты можешь гетманом навечно стать. Ну, а если богу угодно будет, то булаву свою по наследству передашь или сам преемника выберешь.
Разговор длился два часа. И когда все было оговорено, настал мой черед, не зря меня в эту поездку писарем взяли. Раз так, то засел я за бумаги и начал роспись договора между реестровым, сечевым и донским казачеством. В двух экземплярах. Полчаса работы и я вошел в историю, как человек, чьей рукой был написан важнейший государственный документ. Наконец, все было закончено, гетман и атаманы расписались, заверили друг друга в дружбе, и расстались.
Мазепа остался в Переволочне, а мы покинули городок и, переправившись на другой берег Днепра, помчались в Кодак. Время поджимало. Через два дня запорожское войско должно было выступить на Дон.
Войско Донское. Черкасск — Обливенский городок. 01–10.09.1707.Солнечный полдень 1-го сентября. В столицу Войска Донского вступил сильный отряд полковника Юрия Долгорукого. Казаки про него уже знали, от самого Воронежа за царскими карателями присматривали, и все были встревожены. При этом не особо-то и важно, есть ли за тобой провинность перед Петром Романовым или нет. Князь Юрий был наделен большими полномочиями, и мог практически любого, кто ему не по нраву, в измене обвинить.
На соборной площади Черкасска собрались казаки. Люди в сборе и на крыльцо приказной избы выходит войсковой атаман Лукьян Максимов, рыжебородый и коренастый мужчина, взирающий на белый свет из-под мохнатых ресниц. В руках у него царские клейноды, пожалованные царем за невмешательство донцов в астраханский бунт стрельцов. Он окидывает суровым взглядом площадь, битком набитую рядовыми казаками и представляет кругу князя Юрия Долгорукого.
Казаки встречают его ропотом, а писарь, приставленный к царскому отряду, выступив вперед и, приосанившись, зачитывает указ царя Петра Алексеевича Романова:
«Господин Долгорукий! Известно нам учинилось, что из русских порубежных и из иных разных наших городов, как с посадов, так и уездов, позадонские люди и мужики разных помещиков и вотчинников не хотят платить обыкновенных денежных податей. Они оставляют прежние свои промыслы и бегут в разные донские городки, а паче из тех городков, из которых работные люди бывают по очереди на Воронеже и в иных местах. И забрав наперед в зачет своей работы лишние многие деньги, с женами и с детьми убегают они и укрываются на Дону в разных городках, а иные многие бегают, учиняют воровство и забойство. Однако же, тех беглецов донские казаки из городков не высылают и держат в домах своих. И ради того указали мы вам ныне для сыску оных беглецов ехать на Дон без всякого замедления. Которых беглецов обнаружите, надлежит вам во всех казачьих городках, переписав, с провожатыми, с женами и с детьми, выслать в те города и места, откуда кто пришел. А воров и забойцев, если где найдутся, хватай и отсылай с караулом в Москву или Азов».
Писарь закончил оглашение указа, и голутвенные казаки, многие из которых сами в прошлом были беглецами, тут же разразились негодующими криками:
— Не по закону! Не бывало такого!
— С Дону выдачи нет!