И что же получается? Полковник Лоскут, который сам химородник, руководит молодыми воинами с соответствующими навыками, и считает, что во мне проснулась древняя кровь. Однако сам я ничего сверхъестественного в себе не чувствую. Разумеется, если не принимать во внимание того, что во мне две личности и переброс души старика Богданова в тело мальчишки произошел в результате вмешательства некоей древней сущности, которая спала в талисмане с головой волка и руной Одал.
Как мне на это отреагировать? И так ситуацию раскладывал, и эдак поворачивал, и пришел к выводу, что если Лоскут намерен взять меня с собой (пока непонятно куда), и провести испытание, то сопротивляться и ерепениться не надо. Зла мне никто чинить не собирается, а лишних знаний не бывает. В общем, даже если все истории про казацких чаклунов есть сказки и небылицы, то я удостоверюсь в этом лично. А то, уже полгода в прошлом, а ни одного чуда или экстрасенсорного фокуса не наблюдал. Не то, что в будущем, где «Битва экстрасенсов» каждую неделю идет.
За такими размышлениями меня и застал отец. Он остановился в дверях, посмотрел на бумаги передо мной и спросил:
— Все пишешь?
— Да, батя. Лоскут работу дал.
— Бросай это дело и собирайся в дорогу. С полковником поедешь.
— Куда это?
— Тут недалеко, к Мечетке.
— А зачем?
— Полковник все расскажет.
— Понял. Когда выезжаем?
— Через час будь на выезде из городка. И это… Если не захочешь делать то, что Лоскут скажет, поворачивай коня обратно, и полковника не слушай, он тебе зла не сделает. Не посмеет.
Сказав это, войсковой атаман вышел, а я, запомнив его слова, оставил бумаги, и направился домой. Здесь собрался в дорогу, заседлал коня, взял торок с одеждой и припасами, пару пистолетов, саблю и, уложившись в отведенное время, примчался к воротам.
Меня уже ждали. Сам полковник и три его верных боевика: недавно вернувшийся из России Ерема Гриднев, нелюдимый молчун Тарас Петров и третий, Василь Чермный. Боевики выехали за ворота, а мы с Лоскутом двинулись за ними следом и, отъехав от Черкасска примерно на километр, полковник спросил:
— Ты слышал, о чем мы с отцом твоим говорили?
Лгать и изворачиваться, смысла не было, скорее всего, Лоскут меня почуял, и я ответил честно:
— Да, слышал.
— Куда и для чего мы едем понимаешь?
— Не очень. Вроде бы к Мечетке, а она на десятки верст тянется. Для какого-то испытания, а какого, не знаю.
Престарелый полковник, который, выбравшись за стены городка, уже ничуть, не напоминал разбитого годами старика, а выглядел лет на сорок пять, усмехнулся и сказал:
— Все правильно, Никифор. Я хочу испытать тебя, и испытание твое будет заключаться в том, чтобы ты в одиночку вышел в ночную степь и без всякого для себя вреда вернулся назад.
— Что, обычная ночная степь?
— Обычная, вот только там целая волчья стая живет, мы знаем где. Ты пойдешь в степь, пообщаешься со зверем и вернешься. Сможешь?
Для четырнадцатилетнего парня дело это неподъемное. Но по какой-то причине я ничуть в себе не сомневался и ответил сразу:
— Смогу.
— Ну, смотри. Назад дороги не будет.
Больше Лоскут ничего не сказал, пришпорил коня, а я погнал своего Будина за ним. И так началась наша трехдневная скачка. Днем движемся к верховьям Мечетки, а вечерами сидим у костров, и полковник рассказывает мне о славных былых временах, и о том, что же он от меня ожидает. Так, на третий вечер мы добрались к конечному пункту, остановились на последний привал у реки Мечетки, пили взвар, приготовленный полковником и, как всегда, разговаривали.
— Такие люди как мы были здесь еще до скифов, Никифор. Это наша земля и наши родичи по крови живут везде. Мы есть среди казаков, степняков, индийцев, русских, китайцев, черкесов, европейцев и турок. Кто-то помнит о своем происхождении, а иные о нем забыли или хотят это забыть. Про нас многое говорят, про то, что, дескать, мы колдуны, ведьмаки, чаклуны, с дьяволом знаемся, и в зверя перекидываемся. Большая часть всех этих пересказов ложь и бабские досужие домыслы, но есть и правда, которая очень проста и незатейлива. Мы ближе к природе, чем все остальные люди, которые больше на пистоли и пушки надеются, а не на свою силу воли, которая способна практически на все.
— Дед Иван…
Я хотел задать Лоскуту вопрос, но он меня прервал:
— Когда мы одни, называй меня Троян, — он кивнул на боевиков Василя, Ерему, Тараса и добавил: — а парней Светлояр, Ратай и Рерик.
— Хорошо, — согласился я. — Троян, скажи, если вы, химородники-ведьмаки, такие сильные и необычные, то почему весь мир не захватили?