— Моё хобби — это не распространяться о своём хобби.
— Пф! — наигранно зевнул он. — Килан, ну же! Удиви меня, а то мне становится невыносимо скучно! Неужели у такой, как ты, не найдётся любимого занятия?
— Что значит «у такой, как я»? — смущённо посмотрела я на него из-под ресниц.
— Ты сострадаешь и умеешь сопереживать людям. В тебе столько скрытых амбиций и эмоций, что с самой нашей первой встречи мне хочется узнать тебя лучше, — сказал он, одновременно покачивая головой. — Удивительно, но ты даже в плохом ищешь что-то хорошее, и ты ведь находишь это, такая ты упрямая.
Ого! Кажется, я нарвалась на комплименты от самого Дариана.
— Я пишу стихи, — тихо произнесла я. — Правда, очень редко и полную чушь. Так, в основном, что первое в голову придёт.
— Вау! Вот об этом я, пожалуй, даже и не думал.
Мы прикончили наш обед, Дариан, как и обещал, расплатился за нас обоих. Мы шли по улицам по направлению к моему дому в полной тишине. Он о чём-то размышлял всю дорогу. Вероятно, он мечтал поскорее от меня отделаться, потому что я наскучила ему.
М-да, Килан. А ты думала, что после поцелуя что-то изменится?
Глава 19. Дариан
Ты мне всё больше нравишься, Килан.
На самом деле у меня была ещё масса вопросов к ней, но я хотел на максимум растянуть удовольствие, изучая её. Поэтому ждал, что, возможно, ей захочется спросить меня о чём-нибудь, но она, видимо, была смущена своим откровением, поэтому я решил, что дам ей небольшую передышку. Пусть свыкнется, потому как я чувствую, что оказываю на неё постоянное давление. Возможно, ей даже некомфортно находиться рядом со мной продолжительное время, зная, как непросто меня терпеть.
— Спасибо тебе за обед, — смущённо сказала она у двери в свою квартиру. — И спасибо, что проводил.
Она вставила ключ в замок, прокрутила его, при этом искоса наблюдая за мной. Я опёрся о стену и не спешил уходить.
— Прочитай мне что-нибудь из последнего, — с надеждой в голосе сказал я.
— Что? — пропищала она, замерев в дверях.
— Прочитай мне своё последнее стихотворение. Я хочу его услышать.
Она моргнула и отвела глаза в сторону.
— Эм-м.... Хорошо, только ты не возражаешь, если сначала я выпью стакан воды. В горле что-то пересохло.
Я мотнул головой, она открыла дверь, вошла в квартиру и жестом пригласила меня к себе.
— Ты взволнована, Килан?
Она осушила залпом стакан с водой, нервно кивая мне.
— Да, я ещё никому не читала свои стихи.
— Зачем же ты их пишешь, раз никто их ещё не слышал? Может быть, у тебя талант к этому, а ты его несправедливо скрываешь ото всех.
— Порой появляются такие спонтанные мысли, что грех их не записать. Меня словно волной накрывает, когда я сочиняю, особенно если это что-то очень важное моему сердцу.
Я снял куртку и сел напротив неё на высокий стул. Она налила мне апельсинового сока, как будто знала, что я его люблю.
— Так ты мне прочтёшь? Или мне начать умолять тебя?
— Из последнего?
— Самое последнее.
Она поджала губы. Я видел её нерешительность.
— Давай же, Килан! — приободряющее сказал я, — Мы не на экзамене.
Она глубоко вздохнула и, протяжно выдохнув, устремила свой загадочный взор на меня, как будто я был её самым важным слушателем. Слова полились из её уст, словно журчащий ручей.
Ты мой закат, что смотрит вдаль,
Маня к себе багряной краской.
Ты мой восход, моя печаль,
Насквозь пропитан жгучей лаской.
Окрась меня в свой цвет бордо,
Заставь забыть, кто я такая.
Ты целый мир, но мне - никто,
Ты лишь иллюзия ночная.
Ты появился резко, как комета
На чистом небе моих грёз.
Я предвещаю конец света
И литры пролитых мной слёз.
Ты неизвестная планета,
Моя ошибка роковая,
Но не найти прекраснее брюнета.
Ты спросишь кто я? Я — чужая.
Я не знал, как реагировать. Я сидел и пялился на неё, не в силах произнести ни слова. Повисло неловкое молчание. Я проглотил ком в горле и на выдохе сказал:
— Ух ты! Килан, это здорово! Здесь правда слишком много метафор, но смысл предельно ясен.
— Да? — покраснела она — И какой же смысл ты увидел в нём?
— Это же ведь стих-обращение.
— Да ты догадливый, Дариан! — послышались в её голосе нотки негодования.
Почему она злится? Ей не понравилась моя реакция? А как я ещё должен был реагировать, понимая, что эти слова были обращены к этому говнюку Майклу.
— Килан, я не знаю, к кому он обращён, скорее всего к Майклу, но смысл мне понятен. Ты испытываешь чувства к нему, но не всё так просто. Ты считаешь его не своим, а себя не его. По-моему, всё логично
— Ты ошибаешься, — выдала она и сразу же направилась к себе в комнату.
— По крайнем мере я сказал тебе то, что первое пришло в голову, — выкрикнул я ей вслед.
Может быть, я её чем-то обидел? Всё это как-то странно.
Я надел куртку и, не теряя ни секунды, пока Килан была у себя, вышел и закрыл за собой дверь. Я просто сбежал, потому что не хотел расстраивать её своим присутствием или ещё больше капать на мозги своими допросами и предположениями, ведь мне так хотелось высказать ей всё про Майкла и их отношения. Но какое я имею право? Это её личная жизнь, и я не могу в неё вмешиваться, если она этого не желает. Скорее всего она сама не может понять, что ей нужно, ведь она до сих пор с ним, она посвящает ему стихи и, вероятно, думает о нём, хотя в любую секунду может послать его к чёрту. Но тем не менее она не торопится с этим, а мы теперь вроде как друзья.
Что ж. Друзья и не более.
Меня это даже в какой-то степени устраивает. Не хочу показаться трусом, но я действительно не стану вмешиваться, пока сама Килан не скажет мне, что нуждается во мне. Одно загадка: наступит ли такой момент. Хорошо хоть Кёртис теперь будет следить за грёбанным ублюдком. И Килан, можно сказать, будет в безопасности на какое-то время, потому как он обещал начистить морду за сестру.
Остановит ли его это? Проверим.
Сегодня я решил ночевать в родительском доме, заодно нужно бы проверить, как там мама. Она в последнее время чувствует себя намного лучше. Новый психолог внёс коррективы в её лечение, и это стало положительно сказываться на её состоянии. Я рад, если так пойдёт и дальше, надеюсь, её жизнь устремится в гору. Моя мать, как и любая другая женщина, заслуживает счастья.
Я вошёл в дом, в нос сразу же ударил запах свежего хлеба, я огляделся по сторонам, дома было очень чисто и всё, как и два года назад было на своих местах, за исключением фотографий на стене, где была Эйвери.
Она их что, сняла?
— Дариан, сынок! Как я рада тебя видеть! — подошла она ко мне и поцеловала в щёку. — Ты сегодня останешься здесь?
Моя мама выглядела безупречно: лёгкая укладка, румяные щёки, и одета она была не как обычно, в бесформенный халат, а в деловой брючный костюм.
— Вот это да! — восторженно воскликнул я. — Мама, ты меня удивляешь! Не зря я приехал. И да, я сегодня останусь здесь.
— Как здорово, дорогой! Я так соскучилась по своему сыну, — крепко обняла она меня, я был немного в шоке. — Проходи, что ты стоишь, как не родной. Ты, наверное, голоден? Я приготовила утку и сделала тирамису, как ты любишь.
Моя мать не готовила с момента смерти Эйвери, как я и говорил, у неё поехала крыша. Не помню, чтобы она вообще выходила на кухню, разве что за очередной бутылкой вина. Она изо дня в день пряталась в своей темнице, что называлась родительской комнатой.
Я прошёлся с мамой на кухню.
— Я не голоден, но найду место для тирамису, — сказал я, присаживаясь за наш обеденный стол. — Этот психолог, по всей видимости, гениальный человек.
— Да, Дариан. Скотт великолепен, он словно пробудил меня ото сна, — сказала она с мечтательной улыбкой на лице. — Я чувствую в себе столько сил и энергии, что даже не знаю, куда мне их направить. Сегодня я записалась на йогу и наконец-таки сходила на шоппинг, ты можешь себе это представить?