На торце дома, на спинку поломанной лавочки, возле разбитой телефонной будки, они садились, обнявшись, и она спрашивала: «У тебя есть?». Сам он тогда не курил, хотя уже учился в седьмом классе, но для неё всегда приносил сигаретку-другую «Родопи», или «Стюардессу» или «Ту». «Опал» и «Вега» ей не нравились, а «Интер» трудно было достать. Она закуривала, пока он следил за собакой. Потом они смотрели на звезды, где три рядом звезды напоминали им о них, плюс ещё Лариска Кравчук, которая, если не была в данный момент рядом, то всегда могла неожиданно появиться. Но ей это прощалось — она была настоящая подруга, и часто Ольге помогала убирать квартиру, когда они с Архипом уходили куда-нибудь, а родичи заставляли Ольгу убираться. Кроме того, если появлялась Кравчучка, то она следила за собакой, а они целовались, пока та шарахалась по кустам, громко выкрикивая: «Гольда, ко мне! Гольда!» Всё было классно! Потом Ольга чем-нибудь зажёвывала. Потом они брали псину на руки и шли в подъезд, где ещё час, а то и больше, целовались уже как взрослые (его рука дотрагивалась (позже — с силой сжимала) до её юной груди, и она не противилась этому). Псина скулила на пятом этаже возле двери, просясь домой, и царапала лапкой дверь. Если мать (или отец) это слышали, то дверь открывалась, и раздавался голос: «Оля, ты скоро?» «Я щас, мам!»… — И ещё целый час уходил на прощанье! С седьмого по девятый класс — всё было классно!
«Какого хера, она не появляется? Время уже одиннадцать!» — Архип уже раз пятьсот вставал. Разминал ноги. Выкурил почти пачку. А её всё нет и нет! Странно.
Где-то на первом этаже щелкнул замок, открылась дверь, кто-то о чем-то шептался, казалось, что слышатся поцелуи, смешок, потом кто-то побежал на верх, а дверь параллельно закрылась.
Прыгая через ступеньку, Ольга неожиданно наткнулась на Архипа:
— О!..?…..!
— Это ты откуда?
— В смысле?
— В прямом.
— Ты что здесь делаешь?
— Ты откуда?
— Ты давно?
— Ты откуда бежишь-то, красавица?
— А что за тон?
— А чё за хуйня?
— Не поняла? — Она удивилась его наглости. Он не позволял себе такого раньше.
— Ты откуда бежишь, спрашиваю?
— Пусти — я не собираюсь разговаривать в таком тоне!
— Как там наш переводчик?
— Пусти! Что ты там ещё навыдумывал — я от Нагимки иду…..
(Этот диалог можно продолжать долго, однако жалко бумагу ложью марать. И Архип его точно не помнит дословно. Его мысли перескочили на другое.)
На первом этаже в её подъезде недавно поселился молодой человек лет тридцати двух от роду, очень похожий на Делона. Ольга говорила, что он работает переводчиком в «Интуристе», что у него много баб и что его квартира «залита персиковым цветом» (она это видела через окно — он же жил на первом этаже). Позже, когда Архипу самому исполнилось тридцать два, и у него была подружка восемнадцати лет, он понял, что нет ничего проще, чем уложить девочку в постель, если ей сказать, что ты работаешь переводчиком и включить торшер с персиковым абажуром. Но это было гораздо позже. А в тот вечер он хотел поверить и поверил ей, что все, что он слышал в сумраке подъезда — просто совпадение. Что она одновременно зашла в подъезд, когда у Игоря (она знала его имя) открылась дверь и какая-то баба ушла от него, и что она (Ольга) идет от Нагимки. И что он — дурачок, такое о ней подумал, лишь только потому, что сильно уж любит её и понапрасну ревнует. Он её единственный мужчина (Эта фраза: «Ты мой единственный мужчина» позже всегда давала понять, что тебе уже наставили рога!)
Чмок-чмок, и Архип «поверил».
Но, по дороге домой к тете Гале, на всякий случай (хоть и было уже поздно) зашел к Нагимки и спросил: