Кстати, о женщинах, я не знаю, что случилось с моей женой сегодня утром, но я никогда не думал, что смогу настолько сильно полюбить ревность. Я сказал себе, что ничего не буду предпринимать, пока она сама этого не сделает, учитывая, ее возраст, и тот факт, что, возможно, я первый мужчина в ее жизни. Не хочу, чтобы она чувствовала себя вынужденной что-либо делать только потому, что теперь моя жена.
Я могу только догадываться, что внезапная перемена в ее поведении означает, что она, наконец, решила избавиться от той холодной брони, которую носила рядом со мной, опасаясь, что я использую ее для какой-то извращенной игры. Я не Картер и никогда не буду таким, как он. Ее счастье и комфорт в разы превосходят мои потребности.
Также я пришел к пониманию, что я желаю не только ее тело. Я в восторге от ее смеха и улыбок, от того, что нахожу в гардеробной приготовленную для меня одежду, от того, что она крадет ночами у меня одеяло, от ее бантиков и невинности.
У меня было достаточно женщин, но ни одна из них не заставляла меня чувствовать, что есть нечто важнее секса. Общаясь с ними, я никогда не обращал внимания на то, какой цвет им нравится, какое их любимое блюдо, я не ждал от них ничего, сколько бы мы не проводили времени вместе. Они просто удовлетворяли мои потребности, взамен я делал то же самое. Это никогда не было чем-то большим.
Всего за три недели, что мы живем с Эсмерей, я понимаю, что готов прожить всю жизнь без секса, если бы это означало, что она просто будет рядом.
— Мистер Грейвс, вы уходите? — спрашивает Кэролайн, когда я выхожу из своего кабинета, готовый на этом закончить рабочий день.
Я перевожу взгляд на нее, не понимая, почему она спрашивает меня о том, что ее совершенно не касается.
Она замечает перемену в моем настроении и выпрямляет спину, одаривая меня дрожащей улыбкой.
— Поняла. Я отправлю документы в электронном виде, чтобы вы могли подписать их, не выходя из дома. Хорошего дня!
Кивнув, я выхожу из здания, где меня ждет Кендрик. Сажусь в машину, вздыхая с облегчением, зная, что еду домой. Обычно, когда я провожу время на работе, мне не хочется возвращаться домой, но сегодня все по-другому. Помимо запаха черники, преследующего меня, есть еще кое-что, что не дает мне покоя.
— Какие-нибудь остановки или мы поедем прямо домой? — спрашивает Кендрик, отъезжая и его глаза находят мои в зеркале заднего вида.
— Домой, — отвечаю, поправляя пиджак.
Какая-то часть меня все еще считает, что того, что я делаю для Сиэль и Рейвен недостаточно, и что я должен лично позаботиться об их проблемах. Наверное, я поступил бы именно так, но то, с чем я могу столкнуться, обеспечивая безопасность Эсмерей, гораздо серьезнее и важнее.
До дома мы добираемся быстро, так как дом находится недалеко от компании Грейвс — когда папа задумал строить дом, для нас, он хотел, чтобы он был как можно ближе к офису.
— Позвони мне, если получишь вести от Далтона, — говорю Кендрику, прежде чем уйти.
— Будет сделано, — его голос эхом отдается у меня за спиной, когда я вхожу в дом и нахожу отца в гостиной, сидящим на диване.
Он пытается встать, опираясь на трость, и экономка бросается ему на помощь, но он отстраняет ее. Мучительно наблюдать, как он несколько секунд пытается подняться на трясущихся руках и ногах. И все же я держу рот на замке, а руки в карманах, чтобы они не тянулись наружу.
— Сынок, — приветствует он меня с едва заметной улыбкой на губах.
— Отец, — улыбаюсь я.
— Как идет подготовка к свадьбе? Уже на следующей неделе! — спрашивает папа, и к его щекам возвращается румянец.
— Эсмерей выберет себе платье завтра, а об остальном мы уже позаботились, — начинаю понимать, о чем он, действительно, хочет меня спросить.
По правде говоря, я нервничаю.
Он кивает, приглаживая свои седые волосы.
— Хорошо. Ты звонил своей матери?
Мое тело напрягается. Он лучше, чем кто-либо другой, знает, что она — последний человек, которого я хотел бы видеть на своей свадьбе. После всего, что она сделала, я не могу пригласить ее, делая вид, что ничего не случилось и я живу дальше.
Я качаю головой, вздыхая.
— Нет, папа. И я не буду.
Жалость, с которой он смотрит на меня, выводит меня из себя, но он и так в плохом состоянии, поэтому я стараюсь по возможности не расстраивать его.
— Флоренс больна и одинока, сынок. Ты не знаешь, сколько еще она проживет. Я просто хочу убедиться, что ты не пожалеешь о том, что не пригласил ее.
У меня дергается челюсть.
— Она выбрала себе путь, там ей и место. А теперь, если позволишь, я пойду повидаюсь с женой.
Папа соглашается, кивая головой и улыбаясь мне.
— Конечно. У нее для тебя сюрприз. Сегодняшний день был довольно интересным для Эсмерей, — он смеется и я, прищурившись, смотрю на него, пытаясь прочесть выражение его лица, но это невозможно.
Я ухожу, по пути здороваясь с домработницей и поднимаюсь в нашу комнату. Когда я открываю дверь, то сталкиваюсь с последним сюрпризом, который ожидал увидеть.
Эсмерей лежит на ковре, вытянув ноги буквой V, а между ними — самый маленький щенок, которого я когда-либо видел. Просто комочек с вьющейся коричневой шерсти. Ленты от бантиков разбросаны по полу, пока Эсмерей пытается завязать фиолетовый бантик на шее собаки.
Моя спина выпрямляется. Не знаю, как реагировать. Это не то, с чем я ожидал столкнуться, вернувшись домой.
Поскольку у меня почти никогда не оставалось времени на себя, поэтому даже не было и мыслей завести животное. И, по правде говоря, эта идея меня никогда не вдохновляла. Они всегда в беспорядке, гадят повсюду, как будто каждый уголок в доме принадлежит им и требуют к себе слишком много внимания и заботы.
И все же идея позаботиться о маленьком животном вместе с Эсмерей не кажется такой уж и плохой.
Я прислоняюсь к дверному косяку, указывая подбородком на собаку.
— Как его зовут?
Она поворачивает ко мне голову, даря мне свою заразительную улыбку. Эсмерей приподнимает одно плечо, все еще пытаясь завязать бант на собаке.
— Угадай.
Захожу в комнату и чешу щенка по голове, за что он радостно наклоняет ко мне голову.
— Понятия не имею. Рик?
Она смеется, запрокидывая голову и совершенно забывая о щенке. Эсмерей ждет несколько секунд, пока ее смех утихнет, прежде чем ответить мне. Она так прекрасна, когда мне удается ее рассмешить.
— Кто, ради всего Святого, назвал бы свою собаку Риком? Никто, кроме тех, кто является поклонниками Рика и Морти, — она хихикает, наконец-то завязывая бантик на шее собаки. — Это Пурпур, — мурлычет Эсмерей, гордясь выбранным именем.
— Почему я не удивлен? — спрашиваю я, беря малышку на руки. — Тебе нравится твое имя, Пурпур? — он отвечает тявканьем, поводя хвостом из стороны в сторону, что может означать только одно: ей оно действительно нравится.