— Он взорвал целую больницу только потому, что Фабио Росселли был там со своей женой, когда она рожала, — говорит он с тем же безразличием, которое я привык видеть на его лице и выходит из моего кабинета через заднюю дверь.
Фабио Росселли был единственным, кто обладал правами, чтобы занять место Картера. На протяжении многих лет у Картера было бесчисленное количество попыток убить его, и, очевидно, он не колебался, когда выпала возможность.
Далтон сказал мне, что Фабио не хотел присоединяться к его миру, но был вынужден это сделать, чтобы быть готовым к нападению Картера. Он прожил всю свою жизнь, прикрывая ему спину.
Я достаю свой телефон и набираю в интернете информацию, которую Далтон только что дал мне. Госпиталь находился в Италии и выживших было всего шестьдесят два человека. Картер оплатил все похороны и сказал в интервью, что там был его старый друг и он был убит горем, узнав о том, что людям пришлось пережить в ту ночь.
Ублюдок.
Он стал причиной всего этого и все равно вел себя как невинный человек, который всего лишь хотел помочь. Этот парень — настоящий псих.
Раздается стук в дверь и я прячу телефон и документы на столе, прежде чем начать разговор.
— Входите.
Кендрик заходит в комнату и закрывает за собой дверь.
— Мистер Грейвс.
С моих губ срывается вздох.
— Что?
Он кивает, как будто ожидал, что я его спрошу.
— Миссис Грейвс задала мне сегодня странный вопрос.
— Какой? — спрашиваю я, опускаясь глубже в стул.
— Она спросила, знаю ли я что-нибудь о вашем состоянии, — говорит он, как будто это слово является чем-то необычным для его ушей.
Мое тело каменеет, но я стараюсь, насколько это возможно, свести к минимуму жестикуляцию и не выдать себя дыханием.
— И что ты сказал?
— Насколько я знаю, у вас нет никаких заболеваний.
— Хорошо. А теперь, пожалуйста, выйди, — говорю ему.
— Миссис Грейвс попросила передать, чтобы Вы зашли в вашу комнату, — сообщает он мне, прежде чем развернуться и уйти.
Я не упускаю то, что она попросила меня зайти, не спросив, может быть я занят. Покачав головой, я выхожу из своего кабинета и останавливаюсь на лестнице, когда слышу папин голос, доносящийся из его комнаты.
— Бог наградил меня, Флоренс. Я все еще жив и благодаря Каю могу увидеть, как женится один из моих сыновей.
Что-то сжимается у меня в груди, но я не могу сдержать легкую улыбку, появляющуюся на моих губах. Эта свадьба принесет больше счастья, чем я думал и к тому же позволит отвлечься от реальности, от нависших над нами угроз.
Осторожно поднимаясь по лестнице, я обнаруживаю Эсмерей на нашей кровати, которая шьет одежду для Пурпура.
— Ты все еще в пижаме? — спрашиваю я, засовывая руки в карманы костюма.
Она даже не смотрит на меня, ее волосы собраны в высокий пучок и она изо всех сил пытается удержать собаку на месте.
— Ты все еще в костюме?
— Ну, — говорю я, подходя к ней, — я точно не могу ходить на встречи в таком наряде, как у тебя.
Эсмерей полностью игнорирует меня.
— Что думаешь? — она приподнимает Пурпура, показывая маленький костюм на животе и фиолетовый галстук. — Я подумывала о том, чтобы повязать ему на голову бант, но не думаю, что он это оценит.
— Это и есть та срочность, из-за которой я должен был прийти? — спрашиваю я, поглаживая Пурпура по голове и он виляет хвостом.
— Да. Эта идея пришла мне в голову во сне и поскольку завтра наша свадьба, у меня на самом деле нет времени, чтобы сделать ее идеальной, хотя, думаю, близка к этому, — она улыбается, показывая мне свои белые зубы. — Как прошла твоя встреча? — спрашивает Эсмерей, прикусывая губу и раздевая собаку.
Я сажусь на кровать рядом с ней, чувствуя, как она мгновенно напрягается.
— Я слышал, что ты разговаривал с Кендриком
Она перестает дышать, ее действия становятся механическими.
— Да.
— Обо мне?
— Да, но только потому, что я была уверена, что ты не собираешься мне говорить, — Эсмерей опускает собаку на землю, затем поворачивается ко мне, скрестив ноги и повернувшись ко мне лицом. — Я ведь права?
— Нет, — отвечаю ей.
— Тогда, если я спрошу тебя кое-что о прошлой ночи, ты мне расскажешь?
Половина из этого уже сказана, так что ей нужно узнать правду. По крайней мере, об этой части. Я немного колеблюсь, прежде чем ответить, потому что она станет первым человеком, который узнает об этом после моего психотерапевта.
— Да.
Ее зеленые глаза смягчаются, а плечи опускаются, прежде чем она набирается смелости спросить меня, что не давало ей покоя со вчерашнего вечера.
— А каком диагнозе ты говорил?
У меня перехватывает дыхание, и я наблюдаю, как ее глаза, не мигая, смотрят на меня в ожидании. В них нет жалости, лишь любопытство.
— Ну... — делаю глубокий вдох и продолжаю. — Это началось вскоре после того, как ушла наша мать, и я считал своей обязанностью заботиться о своих братьях. Поначалу это было что-то невинное, то, что чувствует почти каждый человек, если кому-то нужна помощь и ты можешь ее оказать, то ты это делаешь. Именно тогда я впервые услышал о синдроме спасателя. С годами это переросло в нечто большее. Мне начали сниться кошмары, в которых я оказывался на месте этого конкретного человека, проживая его реальность, но на худшем уровне. Это стало невыносимо, в основном потому, что до визита к психотерапевту единственным способом справиться с этим было избегать сна. Вскоре я начал слышать и видеть вещи, которые не были реальными. Именно тогда я решил, что пришло время что-то изменить.
Эсмерей открывает и закрывает рот. Я ловлю себя на том, что с облегчением выдыхаю воздух. Я не знал, что, рассказав ей об этом, я так сильно раскрепощусь.
— Тебе снятся кошмары из-за меня? Вот почему ты не спишь? — спрашивает она.
Я намеренно избегаю ответа на первый вопрос.
— Я сплю в общей сложности три часа в сутки, и пока мой организм с этим мирится.
— Пока…, — бормочет Эсмерей, уставившись в землю. — Ты так сильно стараешься для меня, — говорит она, поднимаясь на ноги. — Я пыталась не обращать на это внимания, потому что думала, что это только у меня в голове. То, как у тебя всегда дрожат руки, как ты беспокойно спишь, как ты принимаешь душ посреди ночи, ты почти ничего не ешь. Это все из-за меня.
Трахните меня.
Если бы я знал, что правда станет для нее тяжким бременем, я бы солгал, чтобы защитить ее.
— Это не твоя вина, — сопротивляюсь ей, встаю на ноги и ловлю ее, когда она хочет уйти. Я обхватываю ее щеки ладонями. — Я научился жить с этим, Рейв и долгие годы убегал от реальности. И это моя вина, что реальность так сильно бьет по мне. Это. Не. Твоя. Проблема, — требую, чтобы она поняла, но все, что я вижу — это слезы в ее глазах.