Мое лицо перепачкано ее соками.
Что в этом хорошего? Я могу попробовать на вкус ее киску, в то время как она может делать с моим членом все, что захочет. Это беспроигрышный вариант, и можно с уверенностью сказать, что поза шестьдесят девять стала моей любимой.
— Аааа... — хнычет она, когда я просовываю палец внутрь и провожу языком по ее клитору. — Кай, — ее рука снова оказывается на моем члене. — Этого недостаточно, — повторяет она, теперь ее движения беспорядочны.
В тот момент, когда она сдвигает мои боксеры в сторону и ее теплая рука накрывает мой член, я теряюсь. Она двигается с нужной силой, хотя в этом нет ни ритма, ни опыта. Этого достаточно, чтобы свести меня с ума до такой степени, что я забываю, что она девственница.
— Ты доверяешь мне? — мне удается пробормотать в ее влажные губы.
— Да, — она издает тихий вскрик.
Я убираю руку с ее попки и провожу тремя пальцами по ее сокам, пока они не становятся достаточно влажными. Эсмерей не задает никаких вопросов и продолжает поглаживать мой член. Я снова прижимаюсь ртом к ее клитору и погружаю в нее пальцы, в то время как мой язык рисует круги на ее клиторе.
Она слегка подается вперед при соприкосновении.
— Ах, — кричит она от боли, но затем боль переходит в наслаждение. Эсмерей двигается на моей руке до тех пор, пока комната не наполняется только ее стонами удовольствия.
— Кончи на мои пальцы и рот, — бормочу и прежде чем успеваю осознать, что она делает, она наклоняется и обхватывает мой член своими греховными губами.
Мой ритм немного сбивается, ее стоны смешиваются с моими, и мы оба получаем облегчение.
— Хорошая девочка, — говорю я, когда Эсмерей кончает мне прямо на лицо.
От ее удовольствия мое тело содрогается, я сам кончаю, когда она отрывает от меня свой рот и двигает им по моему животу, пока я не ощущаю тепло на нем.
Ее глаза едва держатся открытыми, ее тело полностью опирается на мои руки, когда она опускает взгляд на белую жидкость у меня на животе.
Эсмерей слезает с меня и опускается на кровать, переводя нерешительный взгляд с моего живота на меня.
Я зачерпываю пальцами лужицу у себя на животе и подношу к ее губам. Она берет ее, сначала неохотно, но потом облизывает. Я знаю, что должен держать себя в руках и не испытывать ее на прочность, но я ничего не могу с собой поделать, когда вижу вожделение в ее глазах и не прижимаю палец к ее горлу.
Мой член в штанах твердеет, готовый к следующему раунду и я испытываю огромное удовлетворение.
Это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.
Она давится, ее глаза наполняются слезами и мой член снова готов. Я не знаю, что на меня нашло, но когда я вынимаю свой палец у нее изо рта, я беру еще немного своей спермы и, не сводя с нее глаз, проталкиваю в ее мокрую киску.
— Ты моя, — говорю я, омывая ее губы и стенки своей спермой.
ГЛАВА 43
Эсмерей
Когда я проснулась в пять утра, Кай все еще спал. Я не хотела испытывать неловкость, просыпаясь рядом с ним, что вероятно привело бы к разговору, поэтому я встала с постели и присоединилась к Марине, чтобы приготовить завтрак для всех. Она смотрела на меня с любопытством, но не задавала никаких вопросов и позволила мне собраться с мыслями, пока она давала мне кое-какие указания.
По правде говоря, мысль о встрече с Каем после того, как я почти призналась, что хотела услышать от него слова любви — это самое страшное, что мне придется сделать. Возможно, мне придется объяснить это по буквам, чтобы он понял, но что, если он сам все поймет?
Фу.
Я ненавижу себя за то, что так отчаянно хочу услышать эти слова после двадцати четырех часов осознания того, что я люблю его.
Например, детка, дай этой мысли улечься, прежде чем умолять его сказать тебе эти три гребаных слова, которые он, возможно, даже не почувствует.
Что было бы хуже, чем никогда не услышать от него этих слов, так это услышать их только потому, что он знает, что я этого хочу.
Мои родители никогда не проявляли никакой привязанности, а мои сестры с детства привыкли говорить мне, что они любят меня. Я все равно никогда им не верила. Не знаю, что это говорит обо мне, но иногда мы любим свою семью просто потому что должны, а не потому, что на самом деле это чувствуем, поэтому я никогда не ценила подобные слова с их стороны. Рейвен никогда не говорила об этом, но, возможно, это просто потому что она немного холоднее.
Из всех моих сестер я всегда платила за то, что они делали. Не потому, что они обвиняли меня, а потому, что я терпела это, чтобы им не пришлось жить так, как мне.
Они никогда не страдали так, как я, и как бы я ни была рада этому, когда я пережила гнев своего отца, я продолжала представлять, как в какой-то момент мне отплатят за то, что я делала добро. И, возможно, я была вознаграждена. Я больше не в руках Картера и мой муж — очень уважаемый человек, который сделает для меня все, что угодно.
Так кто я такая, чтобы просить о большем?
Может, Кай еще не любит меня, а может и никогда не полюбит, но он все равно спас мне жизнь. И доставил мне потрясающий оргазм прошлой ночью. На самом деле, множественный.
Когда я чувствую, что начинаю краснеть, я одариваю Марину невинной улыбкой.
— Я возьму это, — говорю ей и беру три тарелки, а затем иду с ними в гостиную, где стоит стол.
Самое плохое в том, что произошло прошлой ночью — это то, что это вызывает зависимость. Когда я проснулась, я все еще была мокрой и готовой к большему, несмотря на то, что вырубилась часом ранее. Это плохо или хорошо?
Будь я проклята, если знаю. Я все еще чувствую его руки и губы на себе, он боготворит меня, пока я…
Каллум уже там, так что я изо всех сил стараюсь вернуться на землю. Он смотрит в окно со своего обычного места с безмятежной улыбкой на лице.
Он смотрит на меня, когда я передаю его тарелку ему в руки.
— Что это? — он смотрит на две другие тарелки в моих руках. — Марина заболела?
Я качаю головой.
— Нет, я просто хотела сделать для вас завтрак.
Каллум улыбается еще шире.
— Я так понимаю, ты уже приготовила завтрак для Кая?
— Да, — соглашаюсь. И каждый раз ему это нравилось. Я накрываю на стол и занимаю свое место.
— Ему повезло, что у него есть ты, дитя, — говорит он, наклоняясь, чтобы взять мою ладонь в свои. — Ты просто сокровище.
Я прячу подбородок на груди, пряча покрасневшие щеки от его взгляда.
— Спасибо, — бормочу.
Он убирает руки и смотрит на омлет с картошкой фри, кетчупом и сосисками, лежащий рядом с салатом, который я приготовила. Каллум со смехом качает головой, указывая на тарелку.