Теперь, когда я ближе к нему и свет наступающего дня освещает его черты, я замечаю усталость в его глазах, сухие губы и белое покрывало, закрывающее его лицо.
— Папа, — опускаюсь на колени и беру его за руку. — Ты принял свои таблетки? — спрашиваю я, и отчаяние пронзает мое сердце. Пот стекает по моей спине, когда он смотрит на меня, но только глазами, не поворачивая головы.
Он делает глубокий вдох, и из его горла вырывается знакомый свистящий звук.
— Нет, — кашляет отец. — Уже несколько… месяцев.
Мое тело окаменело.
— О чем ты говоришь? — встаю на ноги, готовый пойти за лекарствами, и если понадобится, насильно запихнуть их ему в рот. Его ассистенты объяснят мне позже. Я не могу уйти, потому что едва ощущаю его руку на себе.
Я смотрю на нее и увидев выражение его глаз, понимаю, что если сейчас уйду, то пожалею об этом. Дрожа всем телом, я опускаюсь на колени.
— Папа, давай я дам тебе твои таблетки. Почему никто не сказал мне, что ты отказываешься их принимать? — спрашиваю я, стиснув зубы.
Он моргает, не решаясь заговорить о чем-то подобном.
— Я готов умереть, — кашляет он, — сынок.
Когда он произносит эти слова, мне кажется, что он вонзает в меня нож снова и снова, а когда я истекаю кровью, он возвращает меня к жизни только для того, чтобы проделать это снова.
— Ты не умрешь. Ты понимаешь? — говорю я, затем достаю из кармана телефон и набираю 911.
На его лице появляется слабая улыбка.
— Я могу умереть счастливым… благодаря тебе. Ты женат и любишь свою жену, — он делает глубокий вдох, за которым следует новый приступ кашля.
В ожидании ответа из динамика моего телефона продолжают раздаваться гудки.
— Папа, держись, — говорю ему, желая, чтобы он знал, что я не собираюсь отказываться от него просто так.
— Ты осуществил мое желание, — говорит он, и затем его рука сжимает мою ладонь, прежде чем она обмякает. Его глаза больше не моргают, и тихую комнату наполняет тихий вздох, который вскоре исчезает.
Мой телефон падает на пол, а голова оказывается у него на ноге. Мне не нужно проверять, как он, чтобы знать, что его здесь нет. Если бы он был жив, я бы почувствовал это тепло в своем теле, как естественную реакцию на встречу с ним, и он бы улыбнулся мне, осветив всю комнату.
— Кай? Ты уже ушел? Ты забыл свое пальто, — говорит Эсмерей утренним голосом, ее шаги отдаются эхом, когда она спускается по лестнице.
Как бы сильно ни сжималось мое горло, чтобы выдавить хоть какие-то слова, мой разум держит их взаперти и растворяется в пустоте, пока я смотрю на его руку, которую сжимаю дрожащими пальцами. Обычно, когда человек входит в комнату или уже находится там с тобой, ты это чувствуешь. Я не знаю, тепло ли это от тела или что-то еще, но ты это чувствуешь. Теперь мое сердце не чувствует ничего, кроме одиночества.
— 911, что у вас случилось? — слышу я из динамика, но не обращаю на это внимания. Уже слишком поздно. — Алло? — позвал.
— Кай? — слышу шаги своей жены на пороге, но моя голова отказывается двигаться, я повисаю на папиной ноге. — Боже мой, — в ужасе шепчет она дрожащим голосом.
Папа.
Какое обычное слово, когда ты употребляешь его каждый день, на самом деле не понимая его значения. Папа. Мой папа — тот человек, который был рядом с нами, что бы ни ставила перед нами жизнь. Он научил меня ловить рыбу, заботиться о моих братьях и быть хорошим человеком, потому что он был таким. Он был с чистой душой, какую когда-либо знала эта земля. Поскольку его болезнь обострилась и ему пришлось уволиться с работы, все деньги, которые у него были, он потратил на благотворительность.
Я помню, как однажды сказал ему, что он должен тратить деньги на себя, пока не встанет на ноги. Он покачал головой, но не потому, что разозлился, а потому, что это был урок, который нужно было усвоить.
— Деньги не могут решить мою проблему, сынок. Но если они у меня есть, я могу, по крайней мере, предложить их тому, для кого деньги — решение проблемы, — сказал он, похлопав меня по спине.
— Что случилось? — передо мной возникает фигура, похожая на ангела и приподнимает мой подбородок пальцем. Она ищет мои глаза, но я думаю, что они потеряны.
Что она имеет в виду, говоря «что случилось»?
Мое тело напрягается.
Мой отец умер.
На секунду я возвращаюсь в прошлое и чувствую его запах, его улыбку и то, как гладко зачесаны его седые волосы, можно сказать, что он моложе, чем кажется.
Но реальность — это совсем другое.
Мой отец умер из-за меня.
ГЛАВА 45
Эсмерей
— Поговори со мной, — умоляю, сжимая его плечи ладонями, пока Кай надевает на себя самый темный черный костюм, который у него есть и смотрит в зеркало перед собой.
Он по-прежнему ничего не говорит. Точно так же, как он ничего не сказал после того, как вышел из комнаты своего отца, когда я заснула в его кабинете, пока он напивался до полусмерти или когда я умоляла его съесть что-нибудь, когда кормила его вилкой. Я не могу представить, каково это — потерять своего родителя и я не хочу, чтобы он думал, что я ставлю себя на его место, хотя не имею на это никакого права. Я просто хочу, чтобы он знал, что я рядом с ним, несмотря ни на что.
Кай разворачивается и проходит мимо меня, затем присаживается на край кровати, чтобы обуться. Несмотря на то, что его отец скончался вчера, он выглядит так, будто не спал целую вечность, мешки под глазами фиолетовые и опускаются так низко, что доходят до щек.
Он только что уложил волосы, потому что десять минут назад казалось, что они никогда не мылись. Если снаружи он выглядит таким разбитым, я не хочу знать, как он выглядит в глубине души.
Я подхожу к нему, и мое длинное черное платье касается моих ног и кружится вокруг меня.
— Пожалуйста, — шепчу, срывающимся голосом.
С тех пор он не произнес ни слова и даже ни разу не посмотрел мне в глаза. Единственное, что он делает — это смотрит в землю и избегает меня насколько это возможно. Я делала все возможное, чтобы дать ему побыть одному на случай, если ему это понадобится, но с каждым часом он превращался в человека, которого я не узнавала. Его глаза становились все злее, челюсть — острее, а душа с каждой секундой уходила все дальше, я держала дистанцию с сердцем, но оставалась рядом.
Если он продолжит в том же духе, ничто не спасет его от самого себя.
При звуке моего голоса он слегка вздрагивает, но это единственная реакция, которой я от него добиваюсь. Он хочет встать, но я останавливаю его, кладу ладони ему на щеки и заставляю посмотреть мне в глаза. Кай отказывается, глядя в стену. Я поворачиваюсь к нему лицом, не оставляя Каю другого выбора, но он все равно опускает глаза, не желая меня видеть.