— Ты в порядке, Рейв?
Она кивает.
— Лучше, чем когда-либо, — Рейвен искренне улыбается мне, медленно поглаживая свой живот. — А теперь иди и будь рядом со своим мужем.
В последний раз я обнимаю ее и вдыхаю ее запах, прежде чем поспешить туда, куда направляется Кай. По обе стороны от меня расставлены стулья и я подхожу к микрофону, оказываясь там одновременно с Каем.
Он удивлен, увидев меня.
Я наклоняю голову в сторону, надеясь, что он увидит сожаление в моих глазах. Кай пару секунд смотрит на меня своими налитыми кровью глазами, прежде чем наклониться и поцеловать меня в лоб. Я глубоко вздыхаю и беру его за руку, когда он начинает рассказывать, делясь воспоминаниями о своем отце. Невозможно не расплакаться, когда он так красиво говорит о человеке, который не так давно ел кусочек моего завтрака и с тех пор питался только им. Я не знаю, сделал ли он это, чтобы подбодрить меня или потому, что ему это действительно нравилось, но, тем не менее, я ценю это.
Кай давится словами, но не проливает слез. Я кладу ладонь ему на спину, поглаживая ее и запечатлеваю поцелуй на его плече.
На протяжении всех похорон он стоит неподвижно, как камень, ни одна эмоция не проскользнула сквозь его маску, и ни одно слово не сорвалось с его губ.
Мое сердце болит за него.
ГЛАВА 46
Кай
Мы заходим в дом, дверь за нами закрывается и я делаю три шага в гостиную, прежде чем не выдерживаю и с громким стуком падаю на колени. Мои глаза горят от непролитых слез и я выплескиваю их без угрызений совести, когда они обжигают мои щеки, врезаясь в них. И, несмотря на то, что кровь бурлит в моем сердце, мне кажется, что все наоборот.
Мир остановился, вместе с моим дыханием и неровными ударами сердца, поглощая мое зрение и создавая передо мной образ, который я никогда не забуду.
Мой отец испускает последний вздох в моих объятиях, становясь кем-то, кого я не знаю, всего за секунду. Просто его холодная и незнакомая версия. Его душа далеко, вне моей досягаемости и я не могу прошептать «прощай», потому что он меня не слышит. Он уже покинул мир, который построил для нас.
Он сказал, что я исполнил его желание и мне интересно, теперь, когда он на небесах, если небеса действительно существуют, пожалеет ли он о смерти, когда узнает, что мы с Эсмерей поженились не потому, что любили друг друга? Если он узнает, что его освобождение равно моему заточению?
Это моя вина. Я должен был сказать ему правду.
И все же я не смог. Я не смог, потому что он был самым счастливым из всех, кого я видел за последнее время, и я не мог отнять этого у него, когда жизнь забрала и без того много. Но стоило ли оно того? Насладиться несколькими минутами счастья только для того, чтобы пережить жизнь без него?
Трус. Вот кто я такой.
— Кай, — Эсмерей стоит передо мной на коленях и касается моих щек своими теплыми ладонями. Я знаю, я сказал, что хочу, чтобы она прекратила, но я никогда не хотел, чтобы она прекращала прикасаться ко мне. Особенно сейчас.
— Давай помоем тебя, — говорит она спокойным голосом, помогая мне подняться на ноги.
Мои ладони обхватывают ее щеки.
— Любовь моя, — шепчу. Она смотрит на меня округлившимися глазами, приоткрывая губы. Она качает головой, словно отгоняя от себя все мысли, которые у нее были.
Я позволил себе опереться на нее, боясь, что если мне не на что будет опереться, то я окажусь в луже у ее ног и она не сможет ничего делать, кроме как убирать за мной.
Когда мы заходим в комнату, Пурпур виляет хвостом у наших ног и радостно лает. Эсмерей не обращает на него внимания, но я наклоняюсь, чтобы погладить его по голове и на моих губах играет тихая улыбка.
— Я не хочу в душ, — бормочу я, когда она тащит меня в ванную.
Она замолкает, уставившись на меня своими большими глазами, прежде чем кивнуть.
— Чего ты тогда хочешь?
Чего же хочу я? Если я отвечу на этот вопрос, все будут считать, что я неблагодарное дерьмо за то, что у меня уже есть. Но у меня есть ответ, но не для нее. Для себя.
Я хочу, чтобы мой отец вернулся. Я хочу, чтобы моя мать никогда не уходила, а Райкер никогда не замыкался в себе. Я хочу, чтобы мы снова были семьей, чтобы расстояние не разлучало нас. Я бы хотел, чтобы наши с Эсмерей отношения начались лучше и мы бы построили настоящие отношения. Лучше бы я не говорил ей тех слов. Я желаю…
— Тебя, — признаюсь, затем выпрямляю спину, наблюдая, как ее губы приоткрываются от моего признания.
Эсмерей делает шаг назад, натыкаясь на стену позади себя. Она качает головой.
— Ты говоришь это только потому, что тебе больно, Кай.
Я иду дальше, прижимаю ее к стене, и кладу руку ей на голову, а другой обнимаю за талию. Моя голова оказывается на изгибе ее шеи, вдыхая вызывающий привыкание запах.
— Это имеет значение? — спрашиваю я, целуя ее кожу, по которой пробегают мурашки.
Она хрипло отвечает.
— Да.
Мои руки блуждают по всему ее телу, по волосам, сжимая и разжимая их, пока я теряюсь в ее теле. Ее груди подпрыгивают, когда я ловлю их, стон срывается с ее губ, когда я расстегиваю платье и провожу языком по ее коже. Она вздрагивает, ее ладонь хватает меня за волосы.
— Заставь меня забыть, — говорю ей, и поднимаю голову, чтобы встретиться с ее губами. Она колеблется, прежде чем кивнуть мне. В знак одобрения. — Спасибо, — бормочу я, прежде чем припасть к ее губам и ощутить их вкус, пока они не становятся моими на вкус, не оставляя ничего от нее.
Я хватаю ее за попку и поднимаю на руки, ее ноги мгновенно обхватывают мой торс, мои руки снимают бретельки с ее плеч, оставляя ее грудь обнаженной перед моими глазами. Наш поцелуй прерывается, и я посасываю ее сосок, ее голова запрокидывается.
Из-за того, что я чувствую, что мое тело горит, а к мозгу поступает недостаточно кислорода, когда она в моих объятиях, я отхожу и бросаю ее на кровать, матрас под ней подпрыгивает.
Грубыми движениями я полностью раздеваю ее, ее горячая киска уже блестит для меня. Она не уклоняется, а наблюдает за мной так, что у меня мурашки бегут по коже.
— Это неправильно — хотеть тебя прямо сейчас, — говорит она мне, пока я снимаю с себя одежду, температура в комнате невыносимая. — Но я не позволю тебе вот так забрать это у меня, Кай. Я не могу. Делай с моим телом, что хочешь, но не трахай меня, если не собираешься заниматься со мной любовью.
Потому что теперь я не могу дать ей этого, киваю, хотя и замечаю, как в этот момент ее грудь разрывается пополам, обнажая глубокую пустоту, которую никогда не зарастить обратно. Я не могу лишить ее девственности, если у меня нет намерения заниматься с ней любовью. Я хочу освободиться и вздохнуть полной грудью, потому что что-то так сильно сжимает мою шею, что я могу потерять сознание, если позволю своему мозгу думать.