Мы точно вьюга, буря, ураган. Зеркала не успевают ловить наши отражения. Когда мы проносимся мимо гостей, душный воздух пронзает женский визг. Похоже, чьей-то вязаной шляпке суждено стать маленьким корабликом в чаше с пуншем. От стыда моё лицо горит, будто его натёрли перцем.
— Хочешь, мы закончим? — тихо спрашивает Эмили, припав к моей груди — так близко, что я могу поймать её дыхание. Кончики её волос приятно щекочут шею.
— Угу.
— Как скажешь, Майки.
Не дожидаясь конца танца, Эмили тянет меня за руку к раздвижным дверям. Вместе с яркими цветами нам в спину летят сотни «браво!» и «на бис!», но мы бежим от славы, как от огня. Пробирающий ветер выдёргивает нас наружу, стоит только немного потянуть за ручки. Отсюда, с высоты, ночной город лежит как на ладони. Золочённые улицы Лос-Анджелеса разгоняют потоки машин, словно кровь по своим каменным венам, и в каждом, даже в самом отдалённом закоулке чувствуется пульсация жизни.
— Никогда так много не танцевала, — признаётся Эмили.
— Я тоже.
— Ты был великолепен, — подбадривает она меня.
Нет, ты. Нет, ты. Нет, ты. Я повторяю это до тех пор, пока не наберусь достаточно смелости озвучить. Но из-за холода у меня, кажется, онемели губы.
— Помнишь, как мы наблюдали за звездопадом прошлой осенью? — она дёргает меня за рукав. — Небо тогда было прям как сейчас!
— Да.
— Было красиво, — продолжает она. — Я тогда загадала желание.
— Ты…
Великолепная. Великолепная. Великолепная. Просто скажи это!
— Как думаешь, оно исполнится? — спрашивает она, глядя наверх. Вдруг её лицо озаряется самой яркой улыбкой, которую я только видел. — Майки, смотри!
На мгновение чёрное небо сверкает белой вспышкой. Это похоже на «птичку», которая не вовремя вылетела из фотоаппарата. Ребята оборачиваются и с удивлением смотрят вверх: сгорающая комета пролетает над Лос-Анджелесом, разрывая небо на куски, как бумагу. Всё вокруг блестит и сияет, посуда звенит, высокие каблуки стучат по деревянному полу. Я обожаю Эмили.
Но люблю ли?
Глава 10
Каролина
По-осеннему холодный дождь напоминает, что лето не вечно. К солнечной Калифорнии привыкаешь с первых секунд, даже не успев выйти из самолёта, но к пасмурно-серой — никогда. Ночной Лос-Анджелес впервые выглядит как никогда унылым. Кажется, что это место не создано для печали. Но, когда ветер воет в вентиляции громче дикого волка, а с океана тянет прохладой, невольно задумываешься: а может, бросить в сумку крем от загара и следующим утром рвануть во Флориду?
В молодости я, наверное, так бы и поступила. Мысль о том, что я когда-то смогу остепениться, казалась мне невозможной. Мир стал для меня огромной клеткой, в которой из тигра пытались сделать кошку. Мне пришлось объехать половину земного шара, чтобы понять: отсюда нет выхода. Ты либо играешь по чьим-то правилам, либо выбываешь из игры.
Но Эл подарил мне свободу — маленький уголок в огромной клетке, где я могла не бояться любить того, кого люблю. Это была до смеха маленькая комната на окраине большого Лос-Анджелеса, но она была только моей, хоть и на двадцать четыре часа. Эл показал, что необязательно гнаться за счастьем. Он стал моим якорем. В моей гавани почти никогда не бывает спокойно — но, может, это то, что делает меня живой? То, что не даёт мне утонуть в пучине бытовых проблем?
В такие моменты я жалею, что снова поленилась купить ежедневник. Это одна из тех мыслей, которые важно записывать и перечитывать вслух. Я не виновата в том, что люблю другого. Я виновата в том, что так и не решилась снять с пальца кольцо.
Я никогда не хотела, чтобы кто-то подумал, будто я считаю Джорджа плохим супругом. Скорее, просто неподходящим. Майки не даст соврать: он оказался прекрасным отцом. Однако наши личные отношения зашли в тупик, когда мы стали жить под одной крышей. Розовые очки дали трещину.
Но Эл… Он был как глоток свежего воздуха. Свежего, сладкого воздуха, который бывает только после дождя. И как после этого я бы затянула на шее верёвку?
Стараясь не разбудить Эла, я подбираю свою одежду с пола и проскальзываю в ванную. Удивительно, как я пьяна без единой капли. Неужели такое возможно? Я впервые за много лет снова чувствую себя счастливой. Я впервые за много лет снова чувствую себя живой.