Андрей закрыл журнал и стиснул зубы, ощущая, как на глаза навернулись слезы. Впервые за все эти дни, с момента смерти своего дяди, Андрей ощутил сильную, почти жгучую потребность в том, чтобы выплакаться. Он положил журнал на стол и, задрав вверх голову, стал сдерживать потоки из глаз, стремящиеся хлынуть на щеки, предательски при этом подкатывая к векам.
Все, что на данный момент Андрей мог сделать для своего дяди, это опровергнуть всю клевету, которую вылили в онлайн-журнале. И опровергнуть необходимо было так: чтобы и разнести в пух и прах и заставить писать опровержения. Хотя последнее представлялось маловероятным. Андрей все-таки решил позвонить в издательство, которому всегда доверял его дядя. Может быть, тогда он сможет хотя бы немного устыдить и сбить спесь с журналистов работающих в желтой прессе.
Но позвонит он не сейчас, чуть позже, когда все слухи улягутся и когда смерть Воронова станет уже не такой обсуждаемой темой. Тогда Андрей нанесет свой удар, сделает это и уже больше ни у кого не останется желания тыкать в него пальцем и говорить о наследстве, свалившемся на него словно, из неоткуда и незаслуженно. А еще он обязательно узнает, кто именно позвонил в издательство и спровоцировал журналистов взяться за диктофоны и направиться на охоту за новой, желтой сенсацией.
Андрей вернул журнал на место и, проведя кончиками пальцев по книге, которая лежала на столе, решил больше не мучить себя переживаниями. То, что должно было случиться, случилось, и самое главное: желтая пресса не имела привычки мусолить события слишком долго. В мире происходит слишком много всего, и нет смысла и возможности зацикливаться на чем-то одном. Ценителям желтой прессы нужно было постоянно разнообразия.
Часть первая: глава 24
– Я точно знаю, что мой дядя был человеком, как это принято говорить, не совсем обычным. Он безумен в своем увлечении книгами и возможно со временем это безумство стало отражаться на его поведении в жизни.
Андрей слегка улыбнулся, отведя взгляд в сторону. Они со Светланой сидели в комнате на кровати напротив другу друга, за окном уже начинало темнеть и приглушенный свет, слегка разгонял темноту, оставляя по углам тени. Между ними стояла в коробке пицца, доставленная курьером полчаса назад и ананасовый сок, который они пили из пластиковых бутылок. Из динамиков лилась тихая музыка, создавая более романтичную обстановку и к еде молодые люди прикасались редко, хотя изначально были уверены, что съедят все за несколько минут.
Лизы по-прежнему не было слышно, и Андрей стал сомневаться в том, что девушка вообще находится в доме.
Когда Светлана приехала, Андрей уже точно знал, как поступит с журналистами, и, рассказав о своих идеях девушке, получил одобрительный ответ. Светлана также пришла в негодование от статьи, хотя еще и не читала ее, но ей было достаточно слов Андрея, чтобы начать ненавидеть и того кто это написал и то издание, которое согласилось на публикацию. А к тому моменту, когда они решили заказать еду на дом, идея мести была уже проработана, и это приносило моральное удовлетворение.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что твой дядя был сумасшедшим?
Светлана всегда внимательно слушала каждое слово, когда Андрей начинал рассказывать про Виктора. Получать информацию об известном писателе из первых уст было для нее самым интригующим, что только могло быть в жизни. Она устроилась по удобней, предвкушая интересный рассказ, и не сводила взгляда с Андрея ни на секунду.
– Однажды я приехал в этот дом, как обычно, на выходные. Мне было лет шестнадцать и с самого начала, я понял, что не стоило затевать эту поездку. Дядя встретил меня как-то сухо. Поначалу я вообще решил, что он болен. Поведение у него было раздраженное, жесты резкими, и он был совершенно не многословен, часто даже не обращал внимания на мои вопросы, и вскоре я остался один в своей комнате, развлекая себя многоканальным телевидением и книгами. Дядя Виктор закрылся в своем кабинете и не выходил оттуда до самой ночи. Я поужинал, немного пообщался с Антониной Семеновной (она в те годы постоянно баловала меня сладкими блюдами). Готовила их специально, в те дни, когда я приезжал. Я лег спать, надеясь, что на утро дяде станет лучше, и мы с ним проведем отличные выходные. Может быть, даже куда-нибудь съездим развеяться.