Один из клерков задержался возле калитки, снимая газовую маску.
— Все в порядке, джентльмены, — от улыбки на его лице Лэйду сделалось не по себе, как от улыбки проплывающей рядом акулы, обозначенной на бледной коже хищным полумесяцем, — Дом вполне безопасен.
Саливан с трудом разомкнул губы.
— А… А тела? — спросил он, — Я имею в виду…
— Все в порядке, джентльмены, — спокойно повторил клерк, — Доброго вечера.
Они погрузили забитые мертвыми телами клетки в грузовой отсек локомобиля и уселись в салон. Мирно пыхтящий котел изрыгнул несколько басовитых нот и придал движение толстым каучуковым покрышкам. Коротко вздрогнув, черный локомобиль Канцелярии двинулся вниз по улице — неспешный и сосредоточенный, как катафалк, кажущийся не вместилищем живых людей, а частью большого сложного механизма, которую какие-то внутренние процессы заставили сдвинуться с места.
Лэйд провожал его взглядом, пока тот не свернул на Махафи-стрит, скрывшись за тяжелыми валунами безмятежно спящих домов. Через секунду пропал и звук.
— Ну, я пойду, — Лэйд закряхтел, ощупывая немилосердно болящие ноги, — Ни к чему торчать такой холодной ночью на улице, верно? Так немудрено подхватить простуду. Фарлоу опять будет скверно шутить о том, при каких обстоятельствах я ею обзавелся, так что…
Саливан стоял на месте, отрешенно глядя на пустой Мэнфорд-хаус с распахнутой дверью. От его злости не осталось и следа. Осталась растерянность.
— Чабб… А что мне… Я имею в виду, что…
Лэйду стало его жаль. В сущности, Саливан был хорошим парнем, честным и смелым. Он не заслуживал того, что с ним произошло.
Того, что он заставил с ним произойти.
— Возвращайтесь домой, — мягко посоветовал он, — Я думаю, ваше дежурство на сегодня закончено. Возвращайтесь домой, выпейте стакан джина с долькой лимона и ложитесь спать. Поверьте, все разъяснится наилучшим образом. В сущности, уже разъяснилось.
Саливан издал нервный смешок.
— Смеетесь? После всего этого?
— Вам не придется писать рапорт. И не придется маяться головной болью, вспоминая эту ночь. Поверьте мне на слово — не придется. Даже чудовищам вроде Левиафана иногда присуще милосердие. Доброй ночи, Эйф.
— Доброй ночи, мистер Лайвстоун, — послушно произнес тот, не делая и попытки сдвинуться с места, — Только это едва ли. Господи, ну и чертовщина…
Лэйд шел не спеша. Берег израненные ноги. Кроме того, он был уверен, что Саливан что-то скажет ему вослед, пока он не успел далеко удалиться. И не ошибся.
— Мистер Лайвстоун!.. — впервые за долгое время голос Саливана звучал неуверенно, как не звучал никогда прежде, — Если все то, что вы сказали… Я имею в виду, про остров и… вообще. Если это все верно, если остров на самом деле умеет соображать… Я имею в виду, ну… Что такое Канцелярия?
Лэйд к собственному удивлению испытал нечто вроде облегчения. Он ждал сложных вопросов, неизбежных в таких случаях, но этот оказался совсем простым. Он сам ответил на него давным-давно.
— Не знаю, — отозвался он, наслаждаясь влажным ночным воздухом, текущим в каменном ущелье Хукахука, таким знакомым и таким бесконечно сладким, — Не смог узнать за все двадцать лет. И, скорее всего, никогда не узнаю.
4
В лавку он вернулся далеко за полночь. Внутри стояла темнота — аккуратная Сэнди перед уходом, конечно, потушила газовый рожок — но эта темнота отчего-то не обладала пугающим свойством, напротив, была мягка и приятна наощупь. Знакома, как знакомо было все в лавке — шершавый каменный пол, потертые столы, бесчисленные сундуки, коробки и пакеты. Лэйд знал, что даже в полной темноте может сказать, где что лежит — где зубной порошок из Амстердама, где французский цикорий, где итальянские спагетти. И неважно, что все они были такими же исконными обитателями острова, как всё прочее, никогда не бывавшими за его пределами.
— Диоген! Зажги лампу, пока я не расшиб себе лоб! Хотя нет, с тебя станется спалить всю лавку. Просто завари мне чай!
Спальня располагалась на втором этаже прямо над лавкой, но Лэйд не стал подниматься туда. Позади зала у него был оборудован кабинет, совсем крохотная комнатушка десять на десять футов, которая использовалась им чаще для послеобеденного отдыха, чем для разрешения финансовых дел.
Повозившись с фосфорными спичками, он зажег керосиновую лампу, и кабинет враз сделался еще уютнее, озарившись приветливым желтоватым светом, отразившемся в лакированном дереве бюро и оконных стеклах. Были здесь и другие признаки послабления к делу, которые может позволить себе джентльмен, разменявший уже половину пятого десятка лет — любимые домашние шлепанцы и продавленное кресло, столь же старое, как сама бакалейная лавка.