В строю разом заговорили; каждый предлагал свой способ дележа.
— Зачем отбирать? Пускай все тянут жребию, коль равенство!
— Да ты, командир, в открытую выдавай! Будто не видишь, у меня одного башмака вовсе нету!
— Заткни глотку, черт! Куда его дел? Еще вчера был!
— Вчера был, а сегодня совсем разорвался!
— Брешет, а потому дать ему в рыло, сукину сыну!
Сергей Чубатов прикрикнул:
— Ладно там! Как сказал, так и будет!
Он остановился возле молоденького красноармейца в рваных опорках, спросил:
— А холявы где?
— Мыши съели, — ухмыльнулся красноармеец.
— Выходь для жребия! — приказал Сергей Чубатов.
Оглядев ноги Левки Демченко, он остался доволен его обувью и прошел мимо.
— Меня пошто пропустил? — крикнул вслед Левка.
Сергей Чубатов обернулся на его голос, но отвечать не стал.
Потом в раздумье постоял перед Бумбарашем. Но и его не стал вызывать для жребия…
Бумбараш смолчал.
Но Левка не утихомиривался.
— Революция — она для полной и окончательной справедливости делалась! Мы с Бумбарашем то бандитское гнездо надыбали — и нас же обходят! В штабах небось поодетые-пообутые! По три комплекта имеют! Где же после этого всеобщее революционное равенство?!
— Довольно, Демченко! — оборвал его Сергей Чубатов.
— Пропади я пропадом, если не токмо в наряд, а хоть куда пойду! — выкрикнул Левка.
— Пойдешь, куда команда будет, — спокойно сказал Сергей Чубатов и остановился возле следующего бойца.
Тот был в драных лаптях и обмотках.
— Выходь к жребию! — скомандовал Чубатов.
Но красноармеец не сдвинулся с места. Свое нежелание выходить он объяснил так:
— Наша комячейка постановила: партейные пускай не претендуют!
— Помереть можно! — засмеялся Левка, которому своим отказом красноармеец как бы утер нос, — Неужто все партейные с такими совестливыми вертифлясами?
— Все, — спокойно и скромно ответил красноармеец в лаптях. — Мы, партейные, и в лаптях проходим, а в справной обувке пускай пока что несознательные походят и через ту привилегию к светлым идеалам приобщатся!
Теперь в том строю стоят ноги красноармейцев в крепкой, хоть и гражданского покроя обуви. В сандалиях с дырочками, в старинных охотничьих с ботфортами сапогах, в узконосых бальных лакированных полуботинках (а над ними солдатские обтрепанные обмотки), в фетровых, окантованных узкой желтой кожей помещичьих сапожках… Вперемежку с ними — полуразвалившиеся военного образца ботинки и лапти. Это стоят члены комячейки.
Звучит команда Сергея Чубатова:
— На-а-пра-аво-о-о!.. Пря-ямо-о! арш!
Разномастная разнокалиберная обувь, взбивая проселочную пыль, мягко поворачивается и начинает свой марш по степям, перелескам, селам и деревням, через овраги, рощи, — путь нелегкий, политый кровью, охваченный огнем и смертью.
Идут, вышагивают под этот марш ноги, мелькает та самая, реквизированная из бандитского гнезда обувь…
Идут ноги красноармейцев четвертой роты под звуки пулеметных очередей и орудийных выстрелов.
Строй продолжает свой путь,
теряя бойцов,
редея…
Выстрелы сливаются в тяжкую канонаду боя.
На изрытой окопами и воронками земле лежат, раскинув руки, убитые красноармейцы, и на их ногах сандалии с дырочками, старинные с ботфортами высокие охотничьи сапоги, узконосые бальные полуботинки (а над ними обтрепанные обмотки), окантованные узкой желтой кожей помещичьи сапожки… А вперемежку — полуразвалившиеся, стянутые проволокой ботинки и лапти членов ротной комячейки…
…Четвертая рота разбита. Белые перевалили уже через железнодорожное полотно и рвутся к полустанку.
Возле единственного в роте малого калибра орудия — Сергей Чубатов и трое красноармейцев в лаптях. В свое время ротная комячейка постановила, что будет получать обувь в последнюю очередь — после беспартийных. Да так и не дождались эти трое, не дошла до них очередь на справную обувку!
Взвизгивают пули.
Один за другим гибнут бойцы возле пушки. Бумбараш и Левка Демченко заменяют их. Ранен Сергей Чубатов, но продолжает командовать.
Снаряд за снарядом садит в белых маленькое ротное орудие.
Наступающая белопогонная цепь споткнулась, залегла.
Замолкает пушка.
Левка оборачивается и орет:
— Тащи снаряд, ну?
— Нету больше! Хоть кукурузой заряжай! — отвечает Бумбараш.
С опаской поднимаются с земли белопогонники.
Вот они бегут по полю и издали видят: у пушки трое красноармейцев. Прижались к стволу, и Левка Демченко — последний наводчик — за спусковой ремень держится.
— А-а-а!!! — закричали белые. — Сдавайтесь, лапотники! Даешь в плен красную орудию!
Бегут к пушке, а Левка, отчаянно засмеявшись, потянул за спусковой ремень… Но не рвануло: Левка только вид сделал, что хочет подорвать орудие.
Белые разбегаются в разные стороны.
Левка хохочет… И Сергей Чубатов улыбается, хоть и понимает, что они обречены.
Чубатов вдруг поглядел на Бумбараша и что-то зашептал Левке.
Левка качает головой:
— Не уйдет! Кладу голову под топор, что не уйдет. Он такой!..
Тогда Чубатов находит в своей командирской сумке карандаш, лоскуток бумаги и пишет несколько слов… Потом заклеивает конверт и, подозвав Бумбараша, протягивает со словами:
— Пакет особливой важности! Отнесешь нашим! Кого первого со звездой увидишь — вручай твердо и убежденно! И от себя добавь про нас: заклинили орудие, взорвались, напоследок погубив как можно большее количество беляцких погонов. Понятен приказ?
— Да понятно… — с неохотой повинуется командиру Бумбараш.
Сергей Чубатов улыбается.
— Исполняй приказ в горизонтальном виде и положении!
Стелясь по земле, ползет Бумбараш, то и дело оборачиваясь к товарищам, оставшимся у орудия…
Левка еще раза два пуганул белых… И те решили: трусит красный, не желает взрываться.
Белые осмелели, подбежали вплотную, окружив пушку густой галдящей толпой…
Бумбараш видел, как весело, со всей силы дернул Левка Демченко за спусковой ремень…
Взрыв.
Оседает развороченная черная земля.
Лежит в пыли тяжелый стальной, с рваными зазубринами на краях обрубок орудийного ствола. Все, что осталось от маленькой пушки и ее обслуги.