Окончив разговор, академик кладет трубку:
– Основное вы, наверно, уловили?
– Да, «Ц» означает цветы! – Пал Палыч взбудоражен открытием. – Это может дать совершенно новый толчок!
– Однако сестра не может указать никого конкретно.
– Я понял. Но произошло это именно на выставке цветов?
– Да. Она участвовала с астрами собственной селекции и раздавала семена. Причем с условием сообщить что-то насчет сортовых признаков. Отсюда номер телефона, которым Нина снабжала людей…
А старушка в платочке плотно сидит напротив Томина и так и сыплет:
– Еще пиши: две племянницы, Таисья и Шура. У Таисьи муж Евгений, а у сестры его, стало быть у Елены, – две дочери, старшая, пиши, в Краснодоне…
– Секундочку, Татьяна Егоровна!
– Ну?
– Больно велика у вас родня. В Селихове-то кто из них проживает?
– А сватья моя, восемьдесят лет стукнуло.
На столе у Томина звонит телефон.
– Да, Паша… Да ну?! Прелестно, беру на вооружение! – Хлопнув трубку на рычаг, он – весь ожидание – подается вперед и спрашивает: – Татьяна Егоровна, вы цветы разводите?
– Цветов не вожу, с огородом трудов хватает. Овощ я вожу огородную, смолоду рука на землю легкая. Особо петрушка у меня знаменитая. Толстая, сахарная, кто сажает – не нахвалится!
– И к вам обращаются за семенами?
– А то как же! Ведь не петрушка – княгиня!
Со всеми остальными вызванными беседуют другие сотрудники.
В кабинете, куда входит Знаменский, молодой лейтенант порывается встать, Пал Палыч его удерживает.
– Пароль «Цветы» срабатывает, товарищ подполковник. – Он подает заполненный лист, который Пал Палыч быстро просматривает.
– Замечательно! – Он присаживается против женщины, с которой здесь разговаривают. – Попробуйте расшифровать еще что-нибудь. Вот хотя бы: «К-45. Бент. англ.».
– Бентамки это английские. Куры изумительной красоты! Сама мечтаю завести.
Разрешаются и прочие загадки записной книжки.
– «Зел. вел. на № 8», – зачитывает пенсионного возраста мужчина и поднимает глаза на Томина. – Я думаю, «Зеленый великан» – сорт парниковых огурцов. А на номер восемь… вероятно, обмен на что-то, любители часто обмениваются.
– Огурец?! – крутит головой Томин. – А я-то мучился! Ну а если я вам скажу: «Привет, оч. хор., 20 штук»?
– Беру немедленно.
– Берете?
– Еще бы! «Привет» – это сказочный крыжовник!
– Ну, спасибо! Сегодня наконец усну спокойно.
Знаменский и Томин устроились подкрепиться в одном из буфетов Управления.
– Вот намешано в человеке: любитель растений и взломщик касс…
– И что? Один пропьет-прогуляет, а он вложит в дело. Новую теплицу построит. К Восьмому марта вырастит миллион алых роз. Хозяйственный такой негодяй.
Пал Палыч не откликается.
– Зинаида! – машет Томин.
Кибрит присоединяется к ним со своим подносом.
– Дела? Настроение? – оглядывает она друзей. – Об окурках заключение готово. Все три оставлены одним человеком. И есть маленькая новость о вашей перчатке.
– Ну-ну? – сразу оживляется Пал Палыч.
– На внутренней поверхности полно микроскопических следов разных красок – клеевых, масляных и прочих. Специально исследовали время их образования: примерно год назад.
– То есть… он маляр?
– Скорей всего, да.
– Итак, двое: садовод и маляр, – удовлетворенно говорит Томин.
– Напоминаю, оба скрылись с места преступления на мотоцикле. Ищешь мотоцикл?
– Уже сорок три штуки на моем счету, Паша. И сорок три хороших человека, которых не в чем заподозрить! Если б хоть Зинаида помогла…
– Чем, Шурик? У меня лишь краешек протектора. Судя по рисунку, шины старого образца, давно не менялись…
Марат Былов и Илья бок о бок шагают по улице. Марат наставляет:
– Ты случайно гуляешь мимо научно-исследовательского института, где раньше работал. Попадется знакомый – что?
– Поздороваюсь?
– Умница. И не забудь обрадоваться встрече.
Илья преданно кивает.
На противоположной стороне улицы высится солидное здание учрежденческого типа.
– Видишь, на первом этаже три окна с решетками?.. Это касса, – говорит Илья вполголоса.
– Вижу, только пальцем не тычь.
Илья от соблазна сует руки в карманы.
– Рядом парадный вход, – продолжает он.
Марат останавливается и закуривает, искоса рассматривая помпезные двустворчатые двери.
– Неужели не заделан наглухо?
– Им сроду не пользовались. И ворота во двор… вбили три гвоздя и думать забыли. Пара пустяков отогнуть.
– Сколько на белом свете глупости, Илюша! – восхищается Марат. – Сколько глупости! Я готов поверить в три гвоздя.
– Если точно, то четыре. Снаружи войти – не войдешь. Но оттуда выйти – запросто.
– А это главное – быстро выйти. На боковую улицу. Четыре гвоздя!.. При условии, что ты верно сосчитал.
– Трогал даже. Когда меня за зарплатой посылали.
– Кто посылал?
– Да там так: в день получки от каждого отдела идет представитель. Он за всех получает и сам раздает. Чтобы не толпиться.
– Пошли назад. И как она протекает – эта финансовая акция?
– Приходишь к двум часам. Очереди никакой, у кассирши все готово. Заберешь конверт с деньгами, распишешься и топай. Марат… Ты правда надеешься взять?
– Идея меня вдохновляет. А тут не опилки, – он касается лба.
– Эхма! Если б взять, так это… прикинуть страшно, сколько… – захлебывается в волнении Илья. – Докторов, кандидатов штук двести… и остальные, может, тысяча человек… И у всех оклады…
– Тысяча двести человек вкалывают полмесяца – двенадцать рабочих дней. Двенадцать умножаем на восемь часов, – бормочет Марат, – это девяносто шесть часов. И на тысячу двести… это сто тринадцать тысяч двести человекочасов.
Илья слушает раскрыв рот.
– Вы возьмете кассу втроем за двадцать минут – это примерно ноль девять человекочаса. И во сколько ж раз вы окажетесь умней докторов-кандидатов? Сейчас посчитаем… Округленно – в тридцать семь тысяч семьсот шестьдесят раз!