— Саяк, ты даже не представляешь, как мне будет трудно жить без тебя все эти годы — плакала она.
— Мне тоже. Но мы должны пройти через этот ад, другого выхода нет. Откосить от армейской службы нельзя, то есть я должен выполнить свой гражданский долг. Мне от этого деваться некуда. Не плачь, любимая. А ну-ка, улыбнись, а то я тоже заплачу — успокаивал ее Саяк, шутя. Потом он сел в поезд и помахал рукой из окна вагона, прощаясь с Зебо. Поезд тронулся и Зебо долго бежала по перрону, тоже махая рукой своему возлюбленному до тех пор, пока поезд не исчез вдали, печально крича. Как они переписывались тогда и какие письма писала ему Зебо! Саяк читал их, словно поэму Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин». Он их чтал вновь и вновь в свободные время, лежа на высокой траве пограничной заставы. Он даже выучил написанного наизусть, перечитывая вдоль и поперек и по диагонали. Особенно одного трогательного письма, переполненное тоской и печали. Зебо писала:
«Пусть письмо, которое я пишу сейчас, попадет лично в руки моего любимого Саяка, и будет ему известно мои слова, словно полная луна в безлюдной ночи нашего села, где монотонно поют сверчки, оглушая мглу и заливаются трелью далекие лягушки у болот, в унисон с бездомными собаками, кои тявкают в синем сумраке за рекой.
Здравствуй, Саяк! Как твои дела? Как служба? Дай бог, чтобы у тебя все было хорошо. Если возникнут какие — то проблемы, пиши и не стесняйся, милый. Я постараюсь помочь. Присылай свои новые стихи и фотографии, буду рада. Я храню все твои письма, как зеницу ока и глядя на твою фотографию, безмолвно и долго плачу, разговариваю с тобой шепотом, ночью в свете настольной лампы, словно сумасшедшая. Увидев дохлого комара, который ты отправил в конверте, чтобы я знала о том, какие комары бывают в далекой России, и я плакала, представив себе, как трудно стоять тебе на посту по стойке смирно, когда кусают тебя со всех сторон гудящим роем, эти кровожадные гигантские комары! Бедный мой! Еще ты писал о трех — четырехметровых камышах, которые растут стеной в погранзаставе, колыхаясь под ветром и катятся зеленой волной, шумя как море, напоминая тебе дельту нашей реки «Кашкалдак». Описывал молчаливо сияющую луну над тростниками, освещая словно мощный прожектор контрольно следовую полосу, чтобы шпионы тайно не пересекли границу нашей необъятной страны. Нарисовал словами пейзажи бескрайних звездных небес, напоминающие воздушные кукурузы над сторожевой вышкой, где ты стоишь на посту, словно сторож виноградника в шалаше на высоких сваях. Писал о том, как падают рыжие и синие звезды в синем сумраке. Как шутят твои однополчане и командиры, говоря мол рядовой Саяк Сатыбалдиев запросто может застрелить кого угодно из автомата Калашникова, даже не глядя на мишень. Писал, как ты стрелял на полигоне, поражая цели в десятку и как военного командование торжественно наградило тебя значком «Меткий стрелок» и как ты проснулся по тревоге, по спешке надев свои обмундирование наизнанку. Видел бы ты, как я смеялась, прочитав это письмо! Я рада тебе, Саяк и хочу, чтобы ты не смотрел своим гипнотизирующим тайным взглядом на красивые синеглазые, рыжеволосые русские девушки и как можно скорее вернулся домой живым и здоровым. Если спросишь у меня, то я тоже живу, как все, как говорится, тише воды и ниже травы, тоскуя по тебе днем и ночью. Часто хожу на берег, где мы с тобой встречались, целовались и плыли по реке, сидели на краю глубокого оврага, глядя на закат, алеющий как израненная человеческая душа, слушая в вечерной тишине песни лягушек, которые поют в дельте, где цветут белоснежные кувшинки и лилии, словно белые светильники Аллаха. Сижу и плачу, вспоминая те далекие, счастливые дни. Сегодня пришла домой и замерла на пороге, услышав разговор моих родителей с моей бабушкой и узнав о том, что они хотят выдать меня замуж за сына какого — то богатого бизнесмена. Я им сказала всю правду о том, что у меня есть парень, которого я люблю.