– А теперь, Антуан, вспомните о силе гор. Не забывайте, что всюду вас окружают частицы жизни, бьющие через край Энергия и Разум. Помните, что очищение Вашего Внутреннего Пространства – вещь АБСОЛЮТНО необходимая.
Я рассказал им о соборе Духа – моем кошмаре и одновременно невероятном источнике вдохновения. Описал, как Паримбер водит носом по моим эскизам, поскольку тщеславие не позволяет ему надевать очки. Он никогда не выражает своих чувств, ни позитивных, ни негативных. Со слегка озадаченным видом он смотрит на чертеж, пребывая в полной уверенности, что у него перед глазами документ первостепенной важности.
– Помните, Антуан, всегда помните, что собор Духа – это камера Потенциала, пространство Освобождения, которое закрыто, но, тем не менее, может делать нас свободными.
Собравшиеся хохотали как сумасшедшие. У Эллен от смеха выступили слезы. Я не забыл упомянуть и о семинаре, на который меня пригласил Паримбер. В течение целого дня в современном здании, расположенном в одном из шикарных кварталов западного Парижа, он знакомил меня со своей командой. Его компаньоном оказался наводящий ужас азиат, половую принадлежность которого я так и не смог определить. Люди, работавшие на Паримбера, причем все до одного, были похожи либо на дам с камелиями, либо на наркоманов – одетые в черно-белой гамме и на вид совершенно ненормальные. В час дня мой желудок начал урчать, но шло время и никакой еды не предвиделось. Возвышаясь над своей аудиторией на фоне освещенного экрана, Паримбер без конца рассуждал монотонным голосом об успехе своего сайта, который, по его словам, развивался во всем мире. Я осмелился спросить у сидящей рядом со мной элегантной, сурового вида дамы, знает ли она, когда будет обед. Она ответила мне таким негодующим взглядом, словно вместо слова «обед» я произнес «содомия» или «групповой секс».
– Обед? Мы не обедаем. Никогда.
В четыре церемонно подали зеленый чай и цельнозерновые сконы. Мой желудок ожесточенно выступил против подобной пищи. Едва вырвавшись из этого ада, я слопал целый багет.
– Ты был такой забавный, – сказала Мелани, когда все расходились по домам.
Дидье, Эммануэль и Эллен с ней согласились. Я видел, что все они восхищаются мной и… удивляются.
– Я не знала, что в тебе дремлет талант рассказчика!
Когда я засыпал, сжимая в объятиях свою прекрасную Снежную Королеву, я был счастлив. Да, я чувствовал себя счастливым человеком.
Глава 38
Мы с Мелани стоим перед массивным порталом из кованой стали. Это дом, в котором живет наша бабушка. Сегодня утром мы позвонили и уведомили нашего доброго Гаспара о том, что навестим Бланш. В последний раз я был у нее прошлым летом. Мелани набирает код, и мы пересекаем огромный холл, устланный красным ковром. Консьержка смотрит на нас из-за кружевной занавески и кивает, когда наши взгляды встречаются. Ковер выглядит немного потертым для такого роскошного интерьера, зато лифт – стеклянный и на удивление бесшумный – пришел недавно на смену устаревшей модели.
Наши дед с бабкой прожили здесь более семидесяти лет. Со дня своей свадьбы. Наш отец и Соланж родились в этой квартире. В те времена это импозантное здание в османском стиле почти полностью принадлежало Эмилю Фроме, деду Бланш, – богатому владельцу недвижимости, который являлся собственником многочисленных резиденций в Пасси. В детстве нам часто рассказывали об Эмиле. Его портрет возвышался над камином – мужчина с волевым лицом и крупным подбородком, которого Бланш, к счастью, не унаследовала, но передала своей дочери Соланж. С раннего детства мы знали, что союз Бланш и Робера Рея стал громким событием – безупречный союз отпрыска адвокатской династии и наследницы врачей и владельцев недвижимости. И жених, и невеста были людьми уважаемыми, с прекрасной репутацией, влиятельными и богатыми, являлись выходцами из одной социальной среды и имели сходные религиозные воззрения. А вот брак нашего отца с простой деревенской девушкой с юга Франции, должно быть, дал сплетникам возможность всласть почесать языки.