Я: Вау. Не надо делать вид, что я умерла, чувак. Я же не на Марс переехала. Мы можем придумать, как провести каникулы, если твоя мама не увезет тебя в Швейцарию или еще куда-нибудь. Как там у вас дела? Профессор Маршалл уже прошел курс реабилитации?
Наш старый учитель естествознания вечно шнырял в дальний угол своей комнаты, чтобы украдкой глотнуть из фляжки на бедре. Ходили слухи, что он использует имеющиеся у него в лаборатории химические вещества для изготовления собственного…
Мой телефон жужжит, громкий рингтон эхом отражается от стен, когда я поднимаюсь по бесконечной лестнице в свою комнату. Я съеживаюсь, быстро отключая звук, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь из преподавателей. Телефоны в местах общего пользования запрещены. К счастью, я уже на втором этаже, и единственные люди в непосредственной близости от меня — другие студенты.
— Эй, чувак! Не ожидала, что ты сразу же позвонишь. Я уже почти вернулась в свою комнату. Дай мне секунду, чтобы...
— Элоди?
В тоне Леви есть что-то такое, что останавливает меня. Он звучит... я даже не знаю, как он звучит. Но что-то здесь явно не так.
— Ли? Что случилось? Все в порядке? Что происходит?
— Так ты жива? — шепчет он.
Мы с Леви дружим уже два года. В понимании большинства людей это не такой уж большой срок, но за эти семьсот тридцать с лишним дней мы изучили друг друга. Я знаю его вдоль и поперек, и он знает меня также. Каждый темный, дурацкий, глупый, неловкий маленький секрет, который у меня когда-либо был. Он из Швеции и довольно хорошо представляет свой народ. Стоический, серьезный, всегда спокойный и глубоко обоснованный, он действительно не позволяет ничему влиять на себя. Он всегда держит свои эмоции под контролем. Но эти слова... когда он произнес их, его голос был полон слез. Мой друг, черт возьми, плачет.
— О чем ты говоришь? Конечно, я жива. Я в Нью-Гэмпшире.
Леви шмыгает носом, издавая сдавленный звук.
— Мне... мне просто нужно... — он замолкает. Делает глубокий вдох. Похоже, он пытается взять себя в руки. — Твой отец сказал декану, что ты попала в аварию, Элоди. Вся школа была в трауре целую неделю.
Я уже добралась до площадки четвертого этажа. К счастью, я оставила лестницу позади, иначе, наверное, упала бы и сломала шею. Я шлепаю ладонью по стене, пытаясь успокоиться, пока мое зрение тускнеет по краям.
— Прости, что ты сказал?
Леви кашляет. Я представляю его в спальне Марии Магдалины, в пижаме, сидящим на краю кровати, его чудесные карие глаза пусты, когда он пытается осмыслить эту новость.
Я жива.
Я разговариваю с ним по телефону, вернувшись с того гребаного света.
Все это слишком запутанно для понимания.
— Мне действительно трудно здесь, Ли. Похоже, что и тебе тоже. Но не мог бы ты объяснить, что имел в виду, когда сказал, что мой отец сообщил декану о моей смерти? Потому что мой мозг прямо сейчас отключился.
— Он пришел в школу в понедельник. Явился в полной военной выкладке с сопровождением. Сначала мы подумали, что это какая-то угроза для школы. А потом Айяла увидела его вместе с деканом. Она сказала, что он немного поговорил с ним в холле, что декан Роджерс выглядел потрясенным и попытался положить руку на плечо полковника Стиллуотера, но тот попятился от него. Потом они проговорили еще несколько секунд, а затем полковник ушел, вернулся в свою машину и исчез. Затем нас всех затащили в наши классы и сообщили, что ты попала в авиакатастрофу на выходных. Они сказали, что ты не выжила.
— Как? — О чем, черт возьми, он говорит? Какого черта мой отец говорит такую ужасную, вопиющую ложь? В этом нет никакого смысла. — Он не мог этого сделать. Я имею в виду... — я имею в виду, что вполне могу себе представить, как он это делает. В свой самый прекрасный день он все равно мерзкое чудовище, которому плевать на всех, кроме себя и своей драгоценной карьеры. Но почему он так сказал? Он мог бы сказать сотрудникам Марии Магдалины, что меня переводят в другое учебное заведение. Это происходит постоянно — ученики приходят и уходят из таких школ.
— Прости, я знаю, что это безумие. Но со мной все в порядке, Ли. Правда, честное слово, я в полном порядке. На самом деле, мне никогда не было лучше. Я знаю, что у тебя наверняка тысяча вопросов, но мне нужно идти. Мне нужно позвонить отцу и выяснить, что, черт возьми, происходит, пока у меня не случился нервный срыв.
— Э-э-э... ладно, — говорит Ли, неуверенно смеясь. — Все хорошо. Но все же перезвони мне, ладно? Если ты этого не сделаешь, я буду думать, что все это мне приснилось, а ты мертва.
— Не волнуйся. Я обязательно перезвоню тебе. Даю честное слово.