О.. мой... гребаный... Бог.
Сама мысль об этом. Сама мысль о том, что он лежит здесь, в этой кровати, трогает себя, гладит свой член, закрывает глаза и рисует себе картины меня, когда его наслаждение нарастает…
Это просто чертовски мощно. Желание обжигает меня между ног, так настойчиво и требовательно, что мне приходится прижимать бедра друг к другу, чтобы они не дрожали. Рэн наблюдает за мной; он видит, как остекленели и голодны мои глаза, и это только подстегивает его.
— Я рисовал тебя на холсте, малышка Эль, но этого было недостаточно. Все, что я хотел сделать... — Он хватает меня за нижнюю часть рубашки, сжимая край тонкой ткани. — Все, что я отчаянно хотел сделать... — Он разрывает ткань пополам, отрывая ее от моего тела, обнажая живот и грудь. — Это раскрасить все твое тело своей спермой.
Рэн совсем не застенчивый. Он протягивает руку и проводит ладонью по моей груди сквозь черный кружевной лифчик, рыча сквозь зубы хищно, собственнически, так что моя спина выгибается дугой от кровати. Он склоняется надо мной, сопя носом, целуя и облизывая кожу на моей шее, и все ниже, ниже, ниже, пока не оказывается прямо над моей грудью. Сколько раз я смотрела на его жесткий, прекрасный рот и беспокоилась о том, сколько вреда он способен причинить? Было слишком опасно даже вообразить, какое удовольствие он мог бы им доставить. И вот теперь я здесь, распростертая перед ним на его кровати, узнав из первых рук, насколько он способен…
Он трется подбородком о мою грудь, затем прижимается к тонкому прозрачному материалу, зажимая мой сосок зубами, и...
— Твою мать! Рэн!
Вспышка боли освещает меня, яркая и ослепительная, и злая, греховная улыбка расплывается по его лицу. С мучительной медлительностью он скользит рукой вверх по моему телу, начиная от бедра, двигаясь по животу, ребрам, плечу, на мгновение хватая меня за шею, хотя и не сжимая крепко пальцы, а затем продолжая подниматься, пока его ладонь легонько не прижимается к моему рту.
— Поверь мне, малышка Эль, ты не хочешь, чтобы они это услышали.
Конечно, он говорит о Паксе и Дэше. Его придурочные соседи, вероятно, прячутся там в коридоре, шлепают друг друга и ведут себя как придурки, напрягаясь, чтобы услышать, что здесь происходит. Выражение лица Рэна — сплошное предупреждение.
— Я могу трахнуть тебя, Элоди. Могу заставить тебя затаить дыхание. Я заставлю тебя кончить вокруг моего члена так чертовски сильно, что ты не сможешь ходить прямо целую неделю. Но ты не должна издать ни звука. Ты понимаешь? Если они услышат…
Он не заканчивает фразу, но я вижу, что он говорит серьезно. Очень серьезно.
Наклонившись, он грубо целует меня, его язык, зубы и его необузданное желание давят на меня, вызывая головокружение.
— Ты можешь это сделать? — спрашивает он, покусывая мою нижнюю губу зубами. — Ты можешь помолчать для меня? Можешь ли ты делать то, что я тебе говорю, когда я тебе говорю, не кричать на весь дом?
Я киваю. Если понадобится, я заткну себе рот кляпом, пока он продолжает целовать меня, а его глаза продолжают любоваться мной, как будто я самая восхитительная вещь, которую он когда-либо видел. Его руки мозолистые и восхитительно грубые, когда он проводит ими вниз по моему телу. Я дрожу, полностью отдавшись на его милость, когда он зацепляет пальцами пояс моих джинсов и с намеком дергает их.
— Подними свою задницу, — приказывает он.
Я делаю это, даже не вздрогнув, ставлю ноги на кровать и поднимаю бедра с матраса. Рэн расстегивает мои брюки быстрыми, ловкими пальцами, срывая молнию вниз, затем хватает материал и дергает его вниз по моим бедрам, срывая джинсовую ткань с моих ног. Его взгляд прожигает меня насквозь, пожирая мою обнаженную плоть, когда он соскальзывает с кровати и снимает толстовку. Рэн делает это так лениво, как это делают парни, одна рука тянется назад, хватает материал и плавным движением стягивает его через голову. Его футболка идет вместе с толстовкой, и оба предмета одежды падают на пол у его ног.
И вот он уже стоит там, в одних спортивных штанах, с большими пальцами, засунутыми за пояс, и губительно ухмыляется мне. В его глазах есть вызов — что-то дерзкое и наглое, что говорит мне, что он будет голым, если стянет эти штаны.
— Хочешь спуститься вниз и выпить еще кофе? — спрашивает он. Он дает мне выход. Шанс отступить от этой ситуации, прежде чем она пойдет дальше.
— Я ценю твое предложение, — говорю я, задыхаясь, — но я взорвусь, если ты не вернешься сюда в ближайшие три секунды и не позаботишься обо мне.