В прошлом семестре меня едва не выселили из общежития, когда я позволила Роуэн пожить со мной и моей соседкой. Но мудак-сожитель Роуэн изменял ей, и ей некуда было деваться, а она с детского сада была моей лучшей подругой. Я игнорировала письменные предупреждения от коменданта общежития, и в конечном итоге Роуэн переехала к Адаму, чтобы меня не выселили. Вернемся к огромному количеству «ночевщиков», которые были после, и в конечном итоге, меня все же выселили. Мы с Роуэн сняли двухкомнатную квартиру в жилом комплексе возле кампуса. Ее имя стоит в договоре рядом с моим, но в действительности квартира — это лишь маскировка, которую подруга использует, дабы не сообщать родителям, что на самом деле она живет с безбожно горячими рок-звездами. Она спит в постели Адама, его приятель Шон — в другой спальне, а Джоэль проводит большинство ночей на их диване, потому что он — горячий, глупый, раздражающий чертов бродяга.
— Потому что он не нравится мне, — отвечаю я. Когда понимаю, что мой коктейль закончился, краду напиток Роуэн и допиваю его, после чего машу бармену.
— Тогда почему он сводит тебя с ума?
— Потому что я ему не нравлюсь.
Роуэн удивленно поднимает свою золотистую бровь, но я и не ожидаю, что она поймет. Черт, сама не понимаю. Никогда в своей жизни не хотела так сильно нравиться парню. Да я даже не хочу просто нравиться Джоэлю — я желаю, чтобы он целовал землю, по которой я ходила, и бросался к моим ногам. Хочу, чтобы он умолял меня быть с ним, а потом выплакал все глаза, узнав, что я не из тех девушек, которые заводят отношения.
Когда бармен подходит, чтобы принять наш заказ, я заказываю шоты для себя и Роуэн. В наши восемнадцать лет меня и Роуэн нельзя назвать достаточно взрослыми, чтобы пить алкоголь, но наши поддельные удостоверения и штампы на руках говорят об обратном.
— Сделай ей двойной, — произносит Роу, указывая на меня пальцем.
Наконец-то я перестаю хмуриться и улыбаюсь.
— Видишь? Вот почему я люблю тебя.
Мы едва выпили залпом наши шоты и с грохотом поставили пустые стопки на барную стойку, как нечто тяжелое приземлилось на мое плечо. Лэти оперся левым локтем на меня, а правым — на Роуэн. Несмотря на то, что парень плясал на танцполе с каким-то татуированным секси-качком, он пахнет так, словно только вышел из душа: свежестью и возбуждающей чистотой.
— Что празднуем?
Я стону, а Роуэн предостерегающе качает головой.
— Оу, — произносит Лэти. — Джоэль?
— Он такая задница, — объясняю я.
— Разве ты не провела с ним ночь на прошлых выходных?
— Да! — кричу я. — Боже, что с ним не так?!
Лэти смеется и массирует мои плечи.
— Если он нравится тебе, просто признайся ему в этом.
Хорошо, во-первых, в какой долбанной Вселенной, по их мнению, это когда-либо сработает? Джоэль — ходок. Он заманивает девушек прической плохого парня и трусикосрывающей улыбкой, а затем пережевывает и выплевывает их. Испытывать к нему «симпатию» равносильно «любви» к мороженому. Конечно, здорово уплетать его за обе щеки, но когда оно заканчивается, ты остаешься один на один с чувством всепоглощающей пустоты. Да, ты можешь сходить в магазин и купить еще, но что, если у них нет мороженого с таким вкусом? Что тогда?!
И, во-вторых, эти двое вообще знают меня? Парни бегают за мной, а не наоборот.
— Он мне не нравится! — возражаю я.
Роуэн и Лэти обмениваются взглядами и в унисон произносят:
— Он ей нравится.
— Ненавижу вас, сучки.
Я спрыгиваю со стула и направляюсь в толпу. Mayhem — самый большой клуб в городе, и этим вечером The Last Ones to Know выступают на разогреве у еще более известной, чем они, группы. Так что, судя по вибрации пола, безумие — это еще мягко сказано. Пока группы нет на сцене, клуб пульсирует от хаус-музыки, из-за которой дрожат пол и стены. Я прилагаю все усилия, танцуя до потери пульса, чтобы мой мозг перегрелся и отключился от отупляющего истощения.
— Да ладно тебе, Ди! — призывает Роу, прежде чем я уйду слишком далеко.
— Не злись! — добавляет Лэти.
Останавливаюсь, уперев руки в бедра.
— Ну вы идете или как?
Спустя четыре песни, во время которых я была мясом в Роуэн-Лэти сэндвиче, хаус-музыка стихает, и помощники группы приступают к саундчеку. Толпа разбилась на две части: одна половина устремилась к сцене, чтобы занять хорошие места, а другая вернулась в бар, чтобы перевести дух и утолить жажду алкоголем. Роуэн, Лэти и я присоединяемся ко второй половине, занимаем лучшие места в баре и поворачиваемся лицом к сцене.
Перед каждым выступлением Адама Роуэн становится дерганой, выплясывает ногами и нервно заламывает пальцы. Она ковыряет прелестный розовый лак, который я нанесла на ее ногти этим утром, и я призываю ее остановиться, но уверена, что подруга сошла бы с ума, если бы действительно меня послушала.