Выбрать главу

Плохо же я все рассчитал. Я знал Соланж Корде двадцать лет, она нравилась мне, казалась грамотным, знающим солдатом, затем офицером… Наверно, она сделала меньше ошибок, чем я.

Ну ладно, за ошибки они нам не платят…

Я протянул руку:

— Тебе понравится Карсваао, эта чертова пустыня.

Девушка похлопала меня по плечу:.

— О, успокойся, Ати. Пойдем-ка лучше выпьем пива, пока есть возможность.

Мда… Отличная мысль. Я собирался в отпуск, домой, впервые за двадцать лет, если, конечно, мой дом остался все еще там, и поэтому мне нужен ктото, кто сменит меня на Карсваао и будет поддерживать здесь порядок.

В баре пиво оказалось холодным, только немного сладким. По крайней мере хоть здесь туземцам надо еще кое-чему подучиться.

Спустя некоторое время я уже был в своей квартире и сидел на балконе, наслаждался ужином и заходом солнца на чудесном индиговом небе Боромилита. Я пригласил Хани отужинать со мной. В этом нет ничего необычного — все наемники время от времени зазывают к себе гейш, чтобы провести с ними ночь… Нас обслуживал повар Федор, самозабвенно играющий роль вышколенного официанта. С салфеткой, перекинутой через руку, он каждый раз, при появлении нового блюда, деловито распоряжался, куда его поставить, лично разливал напитки… И все это с важным видом знатока.

Главным блюдом являлось ароматное, напичканное пряностями мясо молодого барашка в стеклянной посуде — творение рук Марджи, я думаю. Она выросла в Вирджинии, и у нас в детстве вкусы, очевидно, совпадали.

Мясо оказалось хорошо приготовленным, в него впрыснули питательные вещества и антитоксины, делалось оно на лучшем заменителе жира, который нам позволялось иметь. Марджи удалось достичь едва ли не вершин кулинарного искусства.

Небо полыхало оранжево-красным светом, затем на горизонте появилась темно-синяя полоса, она становилась все более темной и, наконец, превратилась в черную. И вот уже на черном небе готовы были вспыхнуть звезды.

Ночь на Боромилите наступает всегда внезапно.

Не уверен, что хорошо помню, как это происходит на Земле. Юношей я покинул ее, мне тогда было не до вида звездного неба и очертаний сумеречных ночных пейзажей. Вступительные экзамены — вот что меня интересовало. Память об этом все еще свежа и причиняет боль. Тот, выглядевший бывалым воякой, ублюдок с сержантскими нашивками, увидев меня, засмеялся. Наверно, я был слишком худощав и выглядел, как неоформившийся подросток. Он показал на заснеженную вершину:

— Туда, малыш! — Затем взглянул на лежащего на земле мужчину: — А этого возьми с собой.

Только через минуту я понял, что передо мной мертвец. По прошествии еще одной минуты до меня дошло, что парень отправился к праотцам уже довольно давно. Может, именно этот факт и помог мне — одеревеневшее, абсолютно негнущееся тело легче нести…

В тот день в экзаменационном центречшестъ тысяч юношей и девушек сделали то же самое, и только шестьдесят прошли через контрольные испытания на стрельбище, а восемнадцать через общефизическую подготовку. А я сейчас сижу здесь под чудесным чужеземным небом, со знаками отличия джемадармайора, ем вкусное мясо молодого барашка, а молодая, красивая индонезийка пытается рассмешить меня и угадать мой следующий шаг.

Хани, кажется, родилась на острове Бали. Или нет, я все никак не могу запомнить.

От неба невозможно было оторваться — оно ослепительно сияло, цвета беспрестанно менялись, покрывая небо призрачными тенями. На этой планете я наслаждался жизнью, мне нравились закаты, однако не такие, как только что увиденный, не такие величественно-грандиозные.

В воображении возникла аллегория войны: я вспомнил, как стоял на огромной равнине Шонетка, надо мной было черное, усыпанное сверкающими звездами ночное небо, а мои солдаты бродили среди миллионов вражеских тел, отделяя мертвых от живых. Естественно, первых оказалось большинство. Ну, давайте же быстрее! Сделайте свое дело, и мы отправимся домой, назад на Боромилит, к нашим наложницам. Зарабатывайте свой хлеб, мальчики и девочки!

Но это небо…

Мой Бог, что это было за небо! Безоблачные горы устремлялись ввысь, вырывались из объятий ночи, сумерек, пытаясь пробиться прямо в солнечный, светлый день. Они были похожи на огромный мир, созданный из величественных Золотых башен, словно город богов плыл в пустоте над нашими головами, а сами боги смотрели вниз, на нас, на наши дела, верша свой высший суд.

А вокруг лежали мертвые враги, их тела напоминали сгусток тусклого тающего снега. Тучи мертвецов, уже не способных оценить великолепия неба. А может, лежа на поле боя и истекая кровью, они в последний раз угасающими глазами вглядывались в него, стараясь сохранить в памяти совершенство его форм, и зрелище сумеречных или голубых небес хоть ненамного, но все же облегчало их муки. А может, наоборот, делало уход из жизни драматичным и трагичным.

Слава Богу, этого мне не суждено узнать. Сейчас здесь, на Боромилите, сидя на вершине высокого холма и глядя на открывающийся взору вид крепости и города, мы заканчивали ужин. Стараясь облегчить мне послеобеденный отдых, Хани придвинула кресло ближе ко мне и поглаживала своей маленькой нежной ручкой мою мускулистую, загрубевшую десницу.

Она находилась со мной уже несколько лет и поэтому прекрасно знала мои привычки. Но все же девушка отлично понимала, что не сможет вечно оставаться моей любимицей.

Каждый день пребывания на базе — еще один выполненный пунктик в их контрактах, еще один шаг к лучшей жизни по возвращении домой. Я слышал, как некоторые люди называют систему наложниц рабством. Но считаю, что работа есть работа.

Горизонт осветила яркая вспышка, она ширилась, росла, затем вдалеке ухнул громовой раскат. Мне никогда не надоест смотреть на эту картину.

Космопорт также осветился огнем — яркий свет крохотными бриллиантами рассыпался по черным камням посадочной площадки, ракета кружилась на собственной большой орбите, звук нарастал, и вскоре я имел возможность различить шум и треск двигателя. Судно на полной скорости, подвергая бортовой груз нагрузке в 9 или 10 g, оторвалось от земли, быстро набрало высоту и покинуло гостеприимные объятия планеты. Огонь, пламя, огромный столб в небе… Длинный хвост водородного пламени, моргнув, исчез, когда корабль миновал отметку, где горение поддерживала атмосфера, и сменился ярким желто-белым свечением. Это водородная плазма выходит из сопла, теснимая ядерной турбиной. Неэффективно, зато практично. Где-то наверху ракету ждал звездный корабль.

А мы, наивные души, раньше называли наши ракеты звездными кораблями. Идиоты, потому как лучшее название для них — выдолбленное из дерева летающее каноэ.

Хани переместила руку — теперь она нежно поглаживала бедро. Ей уже известно, что рано или поздно я закончу любоваться закатом.

Стояла чудесная темная ночь, и мы, уставшие и вымотавшиеся за день, лежали в моей большой, удобной постели. ГладкаяJ влажная спина девушки прижималась к моей груди. Я обнял Хани, поместив ноги между ее бедер. Можно было ощутить биение сердца девушки, будто внутри нее барабанщик неумолимо отстукивал боевой марш. Я все еще бодрствовал, поэтому она не имела права засыпать и ожидала, когда оживут мои руки, придет в движение мое тело, касаясь ее изящной фигуры.

Интересно, поступлю ли я таким образом. Гибкое тело Хани, ее маленькая, упругая грудь, гладкая кожа всегда возбуждали меня, придавая силы, заставляя сделать больше, чем рассчитывал. Я смотрел на ее лицо, смутно видневшееся в беспросветном мраке ночи, медленно двигавшееся в ритме нашего танца любви, заглядывал в ее глаза, огромные, темные и серьезные. «Все ли я правильно делаю? — казалось, спрашивали они. — Ты счастлив со мной?» Ответ положительный на оба вопроса, если, конечно, есть на свете такая вещь, как счастье. Интересно, а что Хани сама думает об этом? Легкая улыбка, иногда появлявшаяся на ее губах, искорка удовольствия, мелькавшая на лице, капельки пота на лбу и верхней губе, маленькая ручка на моей ягодице, когда она лежала, поглощая мой оргазм, позволяли мне полагать, что ей приятно.