Наумов сидел в кабинете и внимательно слушал доклад Белова.
– Вчера при встрече источник сообщил, что три недели назад к ним попали адреса проживания потерпевших. Кто их передал, он не знает. По приказу Дерябина и Антонова бойцы выехали к потерпевшим и заставили их изменить показания.
– Интересно, интересно, – произнес Наумов и обхватил подбородок ладонью. – Я предполагал подобное развитие событий, но не думал, что они сделают это так быстро, во время предварительного следствия. Теперь ты понял, почему никто из потерпевших не опознал Садыкова? Надо отдать им должное, умные попались ребята. Выходит, они переиграли нас и в этот раз, Белов. Интересно, откуда они получили сведения о потерпевших? Неужели кто-то слил им эту информацию? Я не думаю, что утечка произошла у нас в министерстве, скорее всего, протекло в Приволжском отделе милиции.
– Я тоже так думаю, товарищ полковник. Утечка могла произойти лишь из следственного отделения Приволжского отдела милиции, ведь сначала они вели это уголовное дело. Кстати, адвокат Садыкова раньше работал там, насколько я знаю. Судя по отзывам его сослуживцев, хитрый был парень. Из каждого уголовного дела, что он вел, всегда извлекал для себя определенную выгоду. Я думаю, он достал списки потерпевших через кого-то из знакомых по прежней работе.
– Да, Белов, солидно они работают. Нам с тобой у них поучиться следует. Ты только посмотри, ведь кроме тебя ни один оперативник не смог привлечь к сотрудничеству ни одного человека из этой банды, – произнес задумчиво Наумов. – Неужели руководство республики считает, что все это детские игры и ситуация рассосется самостоятельно?
– Константин Николаевич! Мне кажется, что там, наверху, просто боятся признаться в том, что в столице республики образовалась и действует мощная преступная группировка. Они боятся признаться, так как их признание повлечет большие кадровые изменения в Обкоме КПСС. Вы же сами понимаете, им проще считать эту группировку хулиганствующей, которую можно легко разобщить, чем организованной.
– Ты не кипятись, Белов. Что еще говорит твой источник?
– Он сообщает, что группировка начинает вооружаться. Теперь малолетки Антонова при совершении квартирных краж, помимо денег, хрусталя и золота, ищут охотничьи ружья и боеприпасы к ним. Если вы не в курсе, многие граждане так и не зарегистрировали купленные ружья. Кто-то умер, кто-то заболел и так далее. Я сегодня консультировался с представителем нашей разрешительной системы, и он сообщил удивительные вещи. Оказывается, что сам процесс регистрации гладкоствольного оружия дело добровольное, захотел зарегистрироваться – регистрируйся, а не захотел, можешь не регистрироваться. Они отвечают лишь за военизированные подразделения, а не за охотников и их ружья.
Наумов удивленно посмотрел на Белова.
– Вот что: с этого дня при допросах потерпевших от квартирных краж нужно в обязательном порядке интересоваться о наличии у них гладкоствольного оружия. Пропало оно или нет. Если группировка действительно начала вооружаться, нас с тобой, Белов, ждут серьезные испытания. Что у тебя еще?
– Больше ничего существенного. Все как всегда, одна текучка. Со слов агентуры, множество потерпевших и отсутствие от них заявлений. Боятся люди обращаться в милицию.
– Вот это самое страшное. Выходит, люди не верят, что милиция может их защитить от вымогательств, грабежей и разбоев. Надо в индивидуальном порядке работать с людьми. Займись этим вопросом вплотную. Мы должны знать об этой банде все: чем она дышит, кого грабит.
– Все понял, – произнес Белов и поднялся из-за стола.
На столе остался лежать лист бумаги, на котором были указаны фамилии потерпевших, отказавшихся от заявлений.
Прочитав их, Наумов положил лист, в свой сейф.
***
Суд над Садыковым и еще пятью его товарищами прошел буднично. Ни республиканская, ни городская пресса не написала, ни строчки по данному процессу, словно его и не было. Суд проявил невиданную до этого гуманность. Садыков Марат был осужден к одному году исправительных работ, а трое его товарищей были освобождены от наказания с учетом в качестве срока времени, проведенного ими в следственном изоляторе. Марата направили в специальную комендатуру номер пятнадцать. Он и двое его товарищей по группировке должны были работать на кирпичном заводе, однако они быстро нашли общий язык с начальником специальной комендатуры и вскоре были освобождены от этой тяжелой, изнуряющей работы.