До чего странно устроен человек! Месяц назад, в городе она относилась к нему пренебрежительно. Считала — зазнайка, слишком много умничает. Однажды пригласил на вальс — отказала, да вдобавок заметила:
— Вам под стать Неля Спивак. Тоже косолапая.
При случае повторяла слова флейтиста Машкевича:
— Федора Пахомова надо принимать в малых дозах, и при этом, как с пива, сдувать пену.
А когда приехала сюда, в лесную деревню, к своей подруге-башкирке Раисе и встретила Федора на берегу Зилаира, где он с двумя однокурсниками жил в палатке, то потеплела сердцем. Увидел ее — засиял глазами, надул щеки и начал барабанить по ним кулаками, выбивая «Марш Черномора». То, что парень встретил ее столь необычно и озорно, понравилось Наталье. Потом он учил ее рыбачить. Насаживал на крючок кобылку, забрасывал лесу на середину переката и отдавал Наталье удилище. Она боялась, что не уследит за прозрачной лесой, поэтому все ловила глазами кобылку, а та смешивалась с пестротой гальки. Едва в руку Натальи отдавался упругий толчок, Федор вскрикивал шепотом:
— Дергай!
Она отмахивала вверх удилище. На песок падал хариус. Он непременно срывался и, стремительный, пружинистый, скользил к воде. Федор поддевал его сачком. Хариус яростно бился в сетке, искрился серебряным, кубовым, фиолетовым. Наталья зажимала его в ладонях, целовала в холодный клейкий нос, рассматривала мерцающие под чешуей треугольные крапинки — они напоминали бездымный порох, которым отец заряжал патроны.
К вечеру она сильно проголодалась, и Федор зажарил хариусов. Они так понравились ей, что она и не заметила, как очистила алюминиевую сковородку. И только тогда, когда возвратились на бивуак товарищи Федора и начали хмуро коситься то на приятеля, то на пустую сковороду, до сознания Натальи дошло, что она одна управилась с жаревом. Федор успокоительно помахал рукой: ничего, мол, сейчас еще приготовлю.
Наталья простилась и зашагала к деревне. Было неудобно. Но вспомнила ликующее лицо Федора, его умный, добрый жест, и стало блаженно-хмельно на душе.
Назавтра Федор показывал ей, как ловить руками пескарей. Оказалось, это очень просто. Заходи в речку по колена, садись, приложи к дну ладони лодочкой и чуть раздвинь пальцы. Живо наплывут пескари. Обязательно найдется любопытный, юркнет между пальцами — и попался. А Федор стоял неподалеку, улыбался, приглаживал на макушке русый шпын. Было смешно и мило наблюдать, как он охорашивался. Понравиться хотел.
Вскоре Федор стал приходить вечерами в деревню. А однажды заявился днем. Мать Раисы, грузная, в платье пенисто-пышном от оборок, попросила Наталью слазить в погреб, а она перепоручила это Федору и теперь ждала, когда он поднимется.
В погребе висело над свечой желтым шаром сияние.
Федор крикнул:
— Наташ, масло не могу найти.
— Оно в ведре с водой.
— Нету ведра.
— Есть.
— Все обшарил. Нету.
Досадуя на Федора, Наталья начала спускаться в погреб. Едва нащупала последнюю ступеньку, погасла свеча.
— Прыгай. Не бойся, — качнулся рядом голос Федора.
Наталья поводила ногой в воздухе, задела о ворох соломы, и тут Федор подхватил ее, поцеловал и поставил на землю. Наталье почудилось, что это произошло не наяву: неправдоподобно горячими были его губы. Наталья размахнулась, хотела ударить Федора, но он схватил ее за руку и снова поцеловал.
— А теперь бей! Хоть до смерти! — выпалил он с мальчишеской решимостью, и Наталья вдруг прониклась к нему такой нежностью, какой никогда ни к кому не испытывала. Схватила его за жесткие вихры, ласково дернула и оттолкнула.
Свеча. Погреб. Кусочек неба, как бы вставленный вместе с парящим коршуном в квадрат лаза. Да, все это было. А теперь другая свеча. Та истаяла, как первая молодость… И не погреб — подвал. И не шорох соломы под ногами — хруст шлака и кирпичных крошек. И не земляная тишина — сыпучий гул компрессора и стрекот пневматических молотков за стеной дома.
Наталья открыла клеть, долго, надрываясь, колола сучкастые чурбаки. Под взмахи щербатого топора плела несладкие думы, и невольно ввивались в них воспоминания.
Эх, Федор, Федор! Раньше только скажи: то-то нужно сделать — готов в лепешку расшибиться. А сейчас… Уже семь месяцев, как переехали на новую квартиру, а он… Сколько ни просила провести свет в кладовку, так и не провел. Вот тебе и инженер-электрик. Одни обещания: «Ладно, Наташенька. Обязательно, Зоренька».