— Я… хочу, чтобы все было по-другому.
Во мне загорается надежда.
— По-другому, это как?
— Я был с другими женщинами раньше, и никогда не оставался. Меня никогда не волновало, что с ними случилось после моего ухода. Я никогда не заботился о них вообще, на самом деле. Ты — другая. И я хочу, чтобы так и оставалось.
Я киваю ему в шею, проводя пальцем по шраму на груди.
— Я хочу, чтобы это сработало. Но я боюсь, что это невозможно. Ты, это ты. Ты, правда, можешь сказать мне, что будешь счастлив, связать себя и помочь мне заботиться о моей больной маме? — Я спрашиваю, грустно смеясь.
Он не отвечает сразу, но, когда отвечает, его голос задумчив.
— Я никогда не пробовал. Но, может быть, я готов попробовать.
Я откидываю голову назад, исследую его лицо, чтобы увидеть, имеет ли он в виду то, что оговорит.
— Ты сделаешь это для меня?
Он поднимает брови.
— Я думаю, что могу.
Я не хочу ничего, кроме как верить ему. Я хочу, чтобы это был поворотный момент в моей жизни, когда все напряжение и беспокойство, и страх тают, когда мой рыцарь в сияющих доспехах едет, чтобы сделать все лучше. Но пока я жива, надежда всегда ложная. Когда мой отец возвращался от врачей с новостями о выздоровлении, оставалось всего несколько дней до рецидива. Когда в колонии заговорили об увеличении кредитного пособия, которое позволило бы мне платить за мамину медицину, решили только увеличить его для военных и политработников. Поэтому, сколько бы я ни хотела ему верить, не могу поколебать свои сомнения. Я боюсь, что он собирается предать меня или что он использует меня, все еще работая на Гая, и играет на что-то большее, чем он позволяет.
Все, что я делаю, это улыбаюсь и обнимаю его, желая, по крайней мере, наслаждаться фантазией так долго, как могу.
18
Гейдж
У нас нет времени спать, поэтому я неохотно отрываюсь от объятий Арии и стою, призывая свою нано броню. Я оглядываюсь на нее и вижу, как она смотрит на меня. Ее волосы темные в беспорядке, глаза светятся отблесками удовольствия и озорства, а широкая улыбка не позволяет мне не улыбнуться в ответ. Я так сильно хочу, чтобы она была моей, чтобы я на нее претендовал, но знаю, что не могу. Пока нет. Может никогда. По крайней мере, пока он мог взять меня под контроль и причинить ей вред. Кроме того, чем больше времени она проводит со мной, тем больше вероятность, что она пострадает или еще хуже.
Даже когда я думаю о нем, я слышу отдаленный гул его возбуждения. Драко.
— Грязный Примус. Отпусти меня, — шепчет его треснувший голос из глубины моего разума.
— Пошел ты, — отвечаю я.
Его чешуйчатый смех просачивается из темноты, где он ждет, пугая меня. Мой разум разрывается от нежелательного образа: кровь окрашивает кроватку, моя сестра плачет, обломки, разбросанные по полу. Тела. Так много тел.
Рука Арии на моем плече. Я понимаю, что стою на коленях, сжимая голову. Беспокойство светится на ее лице, но я качаю головой.
— Я буду в порядке, — говорю я. — Нам нужно найти других, прежде чем они погибнут.
Она поджимает губы, как будто это попытка не говорить, но ее молчание приносит мне больше утешения, чем слова, и это почти так, как если бы она это знала.
Город уже восстанавливается, когда мы выходим. Я вижу Примуса в цветах Магнари — желтый и черный — утаскивающего тело. Тело, которое я убил. Нет, тело, которое онубил. У меня нет проблем с органами. Седые ветераны говорили мне, что ты никогда не забываешь глаза тех, кого убиваешь. И за первые несколько убийств я думал, что они были правы. Теперь? Я забыл больше, чем помню. Последние десятилетия моей жизни — это пятно от вспышек, крови, женщин и разочарования. В конце концов, я заслуживаю все дерьмо, что случилось со мной. И определенно не заслуживаю ее.
Она старательно наблюдает за мной, вероятно, пытается судить, расстроен ли я, что устроил резню. Да. Меня это расстраивает, но я не позволю себе это показать. Это она нуждается в защите, а не наоборот.
Мы находим Давосо, Тора, Велакса, и врача в общем зале высокотехнологичной таверны со столами, которые держат на плаву гравит-диски. Давосо обнимает девушку Колари. По-моему, в отличие от всех других Колари, которых я видел, она не держит голову высоко с гордостью или не хлопает ресницами. Странно. Тор положил руку на… бедро Велакса? Я стараюсь не пялиться, но Ария тоже замечает. Она смотрит в мою сторону, ухмыляется, а потом пожимает плечами. Неужели я был настолько поглощен Арией за последние несколько дней, что не заметил этого?
Я поднимаю брови и присоединяюсь к ним за столом.
Давосо выглядит очень расслабленным. Такая расслабленность приходит после многих напитков. Он откидывается назад, и его рубашка расстегнута на животе.