Засовываю одно в рот. Мне нравится, как девушка жадно наблюдает за тем, как я слизываю с пальцев растопленный шоколад. Могу поспорить, что она не подозревает о том, какое у нее сейчас лицо. Губы приоткрытые и влажные от языка, который их облизывает.
— Хочешь зайти? — предлагаю я.
Она смотрит через мое плечо на дом Рут.
— Да. Если ты не возражаешь. Сейчас придут покупатели, поэтому я не могу там находиться.
Как только мы входим, я указываю Далиле на гостиную и скидываю обувь. Сняв с себя спортивную майку, перебрасываю ее через плечо и расшнуровываю пояс шорт.
— Я только приму душ, — говорю я, поставив контейнер с печеньем на кофейный столик. — Только что закончил тренировку. Но ты чувствуй себя как дома, хорошо?
Через двадцать минут я выключаю воду и слышу из коридора голос Далилы.
— …так откуда ты его знаешь?
Влага, покрывающая мою кожу, испаряется благодаря прохладному кондиционированному воздуху, но, черт, моя нижняя часть тела сейчас горяча и возбуждена при мысли о том, что Далила Роузвуд интересуется мной.
Потому что давайте посмотрим правде в глаза — она, черт возьми, хочет меня.
Далила пришла сюда, притворяясь, будто спонтанно решила принести мне печенье, но я знаю, что это. Далила не первая, и, вероятно, не последняя. Все, что ей нужно — это предлог, чтобы на минутку войти в мой мир, и как только я поверну за угол, она будет ожидать, что я возьму на себя инициативу и сделаю первый шаг. Буду следовать за ней повсюду.
Я точно знаю, как это будет происходить — разговоры, флирт, долбаные взгляды.
А потом она проведет пальцами по своей шее и ниже, скользя между двумя идеально круглыми сиськами. Затем неохотно улыбнется, касаясь языком своей нижней губы, ожидая, когда я перейду к решительным действиям.
Жаль, что этого не произойдет.
Не то чтобы я этого не хотел.
Но будет чертовски весело наблюдать, как она ерзает, мучается и пытается вести себя так, будто ненавидит меня, когда каждая часть ее тела горит, словно вишневая бомба (Примеч.: рассыпной фейерверк красного цвета) четвертого июля на День независимости каждый раз, когда мы находимся в непосредственной близости.
Я вижу, как ее глаза сверкают каждый раз, когда взгляд встречается с моим. Вижу, как каждый раз она сжимает бедра. Когда я вхожу в ее пространство, ее руки дрожат, как будто я им владею.
Далила может говорить все, что угодно, но язык ее тела говорит другое.
— О, значит, ты знаешь его довольно давно? — Я снова слышу голос Далилы. Должно быть, она говорит по телефону.
Я смотрю на свое отражение в зеркале в холле, укладывая пальцами волосы на правую сторону, проверяю свежесть дыхания на тыльной стороне ладони и спокойно направляюсь в гостиную, словно человек, который даже не думает о сексе.
А потом я останавливаюсь. Умирая на ходу. Холодея.
Потому что Далила говорит не по телефону.
Она сидит напротив девушки — моего гребаного сталкера, и они мило болтают, словно парочка щебечущих птичек.
Я смотрю на психически неуравновешенную особу, которой является Карисса, и готовлюсь к знакомому выносу мозга.
— Что случилось, Зейн? — Карисса смеется, словно мы с ней пара старых друзей, подносит к губам печенье Далилы и откусывает кусочек. — Ты выглядишь так, будто увидел привидение.
Я сжимаю губы в твердую линию и смотрю на них по очереди.
— Ты не должна быть здесь, — говорю я. — Ты знаешь это, Карисса.
Она пожимает плечами, поворачиваясь к Далиле.
— Я навещала бабушку и дедушку, и, случайно проезжая мимо, увидела, как мой любимый мужчина заводит в свой дом красивую женщину. Мне пришла мысль, почему бы не зайти и не поздороваться. Просто чтобы быть любезной. Ты же этого хотел, верно, Зейн? Чтобы мы были любезными?
Карисса преследовала меня три года подряд, так часто появляясь на всех публичных и многих частных мероприятиях, что даже и не сосчитать. Первый раз, когда я встретил ее, она изображала из себя спортивного обозревателя и ждала меня возле раздевалки после большой игры. В комплекте с пресс-картой (Примеч.: пропуск для журналистов) и диктофоном она действительно выглядела как журналистка и была чертовски сексуальна.
Тогда она оттянула меня от команды и повела по коридору в частный конференц-зал под предлогом взятия блиц-интервью. Все выглядело не подозрительным, пока она не закрыла дверь, не упала на колени, и не взяла мой член в свой красивый розовый рот.
Самонадеянный и двадцатичетырехлетний, я думал, что эта красотка чертовски горячая. Я кончил между ее вишневыми губами, и она выпила все до последней капли. Приведя себя в порядок, она поднялась на ноги и, прежде чем исчезнуть, сунула мне в руку записку со своим номером телефона.